Сибирские огни, 1927, № 5

властно требует от нас определенной оценки этого явления, органическим пу­ тем ведет нас к внутреннему отталкиванию от него, вызывает в нас обо­ стренный процесс мысли, самостоятельно ищущей границ описываемого явле­ ния и жизненного выхода из конфликта? Ведь именно в этом-то пробужде­ нии самостоятельной творческой работы в читателе и заключается обществен­ ный заряд художественного образа. Наконец, пролетарская группа писателей сделала не малые вклады в со­ кровищницу литературы, ищущей отразить и художественно осмыслить эпо­ ху. Основные достижения падают здесь на «стариков»: Серафимович («Же­ лезный поток»), Гладков, («Цемент»), Ляшко («В разлом», «Доменная печь»), Новиков-Прибой— («Морские рассказы», «Подводники», «Ухабы»),—дали про­ изведения, полноценные в отношении художественном и общественном. Это явление примечательно. Мы склонны об’яснять его не только тем, что рево­ люция застала этих авторов уже сложившимися людьми и писателями. Не ма­ лую роль играет здесь, как нам кажется, и то, что творческое их созревание протекало в условиях, жизненно очень трудных, но в известном отношении благотворных именно для художественного роста. Предоставленные самим себе, они вынесли всю тяжесть пути писателя-революционера в условиях цар­ ской России, но одновременно прошли хорошую литературную выработку, которая может быть куплена лишь самоуглублением в свою художническую мастерскую и которую не заменит никакая литературно-административная группировка. В своих поисках они шли своим собственным путем, неся цели­ ком всю ответственность за него, и это одно обеспечило им возможность вы­ работаться в самостоятельных, наделенных индивидуальным лицом писателей. Молодое поколение пролетарских писателей не знает тягостей, кото­ рые были неустранимы в условиях дореволюционных, и это одно из величай­ ших последствий Октября для русской литературы. Но перед ними—другая опасность: опасность мертвящего идеологического схематизма, с одной сто­ роны, и бездейственного натурализма,—с другой. Внимание к конкретной де­ тали дается лишь художнику, глубоко любящему свое ремесло. И ему же одно­ му доступно обобщение, вытекающее из живой и конкретной жизненной де­ тали. У нас же, среди пролетарских писателей «второго призыва», все еще господствует пренебрежение к жизненному материалу, который рассматри­ вается, лишь как средство, долженствующее возможно кратчайшим путем привести к желанной цели— политически-благонадежному обобщению. Или наоборот, производится самодовлеющее раскапывание сырого материала при полной утере общей перспективы. От первого недостатка далеко несвободны такие пролетарские писатели, как Либединский, Дорогойченко, Никифоров, Тверяк. Большая часть написанного Грабарем может служить примером второго. В обоих мы склонны видеть признак внутреннего бездействия писателя, как творческой личности, результат погони за поспешными и, по необходи­ мости, внешними достижениями на «пролетарский» фасон. Нужно ли при­ бавлять, что во всем этом очень мало подлинно-пролетарского духа и, наобо­ рот, очень много внутреннего неверия в жизненность того строительства, ко- торое пролетариат осуществляет в нашей стране? Конечно, и в этой группе есть подлинные художники; это те, которые идут своим путем, не боясь жизненных противоречий, отразить и осмыслить которые как раз и призван художник. А. Веселый и Фадеев (насколько мы можем судить по первым выступлениям этого молодого и талантливого писа­ теля) дорога нам, как первые побеги молодой пролетарской литературы, ко­ торая, мы верим, расцветет у нас, несмотря на треплющий ее сухой ветер ли­ тературного политикантства.

RkJQdWJsaXNoZXIy MTY3OTQ2