Сибирские огни, 1927, № 5

все так же голубеет и кажется недосягаемой. Вблизи Колывань напоминает изображения древних русских городов в книге Олеария. Черный деревянный город, он как будто с часу на час ждет нашествия татарской орды. Вот на лугу зачернелся всадник: не лазутчик ли это от татар, не покроется ли сей­ час вся низина несметными арбами и полчищами всадников, не высыплет ли на валы крепости стар и млад?.. Опоясывая колыванскую гору, протекает, или, вернее, стоит проросшая тиной и лопухами речка Чаус. За Чаусом лежат поемные колыванские луга с болотами и озерами. В половодье Оби пароходы подходят к самой Колывани. Колыванские луга славятся обилием дичи. Целый день из-за Чауса доносится охотничья канонада. Десять озер об’явлены заказниками. Список их вы про­ чтете с пользою для себя (если вы охотник), когда ямщик остановится на мо­ сту платить «мостовое». ...Хорошо, просторно, с запасом построена Колывань. Из русских горо­ дов я только в Одессе видел такие широкие и прямые улицы, разрезающие город на строго правильные кварталы без всяких тупиков и закоулков и обставленные невысокими домами. В таких городах небо близко. Площади в Колывани, как озера. С первого взгляда может даже показаться, что вся Ко­ лывань—это три огромнейших площади, тонко отороченных домами и береза­ ми. Человеку с агорафобией (боязнью открытых мест и площадей) было бы здесь тяжело. Вокруг Колывани лесов нет. Я не жалею об этом. В конце-кон- цов бутафория природы слишком однообразна. В Колывани восхитительна незагроможденность пейзажа. Отсюда видно на 20 верст. Дальние озера ка­ жутся не больше ладони. Днем над черными теремами-скворешницами—си­ нее небо, в прозрачном воздухе сверкает осенняя паутина, и высоко запущен­ ныйребятишками змей, силясь оторваться, чертит зигзаги над Колыванью. На главной площади возле церкви—перманентный футбол. На этой же площади эллины в лице дискоболов мирно уживаются с каруселью. Вечером Колывань содрогается от грохота барабана, созывающего на карусель. Возле пестрой ее палатки нередко можно услышать такой, примерно, разговор: — Дева-а! Я вчерась двадцать копеек прокатала! Ох, и поблевал потом!.. С полей гонят стадо. Пламя заката с трех сторон охватывает Колывань, и черный полог стремящихся к ночлегу галок с шумом простирается над нею. “ * * * Колыванцы относятся к Новосибирску так же, как когда-то, в эпоху местничества, вотчинный родовитый боярин к «пересевшему» его худород­ ному боярину. Колыванские старожилы, те самые, на обязанности которых лежит заявлять по поводу каждого града или мороза, что они «не припомнят такого», любят глядеться в свою родословную книгу. Это понятно. В 1713 году для защиты от набегов киргиз томские воеводы заложили на речке Чаусе острог. В 1822 году острог, переименованный в Колывань, чуть было не стал губернским городом и центром Зап. Сибири. В 1823 г. он— только уездный город, а в 1856 г. Колывань постигла участь престарелого дьячка—«выход в заштат». Однако, не пробил еще час падения. Аорта ста­ рой Сибири—великий сибирский тракт—питала еще Колывань. Еще возро- стал торговый оборот, доходя до миллиона. Первой гильдии купцы— Пастухо­ вы и Жернаковы—не покидали еще своей вотчины... Пройдите сейчас по Колывани с каким-нибудь старым колыванским чи­ чероне и возле каждого хорошего дома вы услышите: «жернаковский... па- етуховский, тоже пастуховский...». Лучший сад принадлежал Жернакову. В жернаковском доме помещается теперь больница. 1-йгильдии купец постро­