Сибирские огни, 1927, № 5

ламаизм, который наделил новым учением западный край, слово «бурхан» передает своим прозелитам в несколько другом толковании. В первое время «бурхан» в представлении алтайцев был реальным существом, как провоз­ вестник новых истин учения всадника, явившегося на коне, в белом одеянии и т. д. В позднейшее время со словом «бурхан» стали соединять понятие точ­ ного конкретного существа, которое живет на небе и которое управляет солнцем, луной и всей вселенной. Нужно заметить, что в последнем толкова­ нии вероучения алтайцев лежит главная и в высшей степени важная основа всего учения—основа монотеизма. Но рядом с «бурханом», как богом, в ре­ лигиозном мировоззрении алтайцев большое место заняли второстепенные предметы: яркое солнце— «иарык-кун», высокий месяц— «урлу-ай», белый и синий цвета— «ак-чечек», «кок чечек», золотой арчин-алтын и проч. Впро­ чем, по смыслу своему эти предметы, взятые из учения ламаитов, суть симво­ лы чистоты учения, разумеется, учения нового, которое они приняли после шаманизма. Вот те основные начала в первой своей редакции, на которых построен алтайский бурханизм, как религиозное учение. Бесспорно, бурханизм пред­ ставляет собой осколки прежде всего буддизма, а потом монгольского ла­ маизма и шаманизма и по своему содержанию есть совершенно не новый вид религии, а вид, встречавшийся еще ранее среди алтайских народов*). Теперь шаманское мировоззрение подавлено у алтайцев началами бурха­ низма. Волей-неволей пришлось им разорвать связь со старинными мифами, поддерживаемыми шаманизмом. Ерлик—личное злое существо—перестал быть их отцом и владыкой, перед которым они трепетали, отдавая ему в жертву все лучшее из своего приобретения, включительно до крови и жизни животного. Алтайцы-бурханисты стали ко всему миру злых духов во враж­ дебное отношение, как и другие религии. Бурхану, богу неба, не нужно стало крови животных. Отрицанием кровавых жертв бурханизм представляет собой другой крупный шаг в религиозном развитии алтайского народа. Со­ знание народа с принятием бурханизма от вершин гор, преисподних замков, от озер и рек, где жили их духи, теперь поднялось к небу, к солнцу и луне, от хотонизма (земного) к уранизму (небесному). Не лишен интереса первый момент восторженных переживаний после­ дователей бурханизма на Алтае. Момент этот оставил после себя довольно яркие следы прежде всего в отношении ломки старых устоев шаманизма и старых народных традиций, а, во-вторых, в создании внешней обстановки нового культа. Теперь в Западном Алтае фактически сожжены шаманские бубны (чалу) и шаманские одежды (маньяк). Фанатизм последователей старого ша­ манизма, под влиянием новых веяний, как будто каким-то чудом перенесся весь целиком на почву бурханизма. С лихорадочной поспешностью об'ез­ жали толпы всадников туземцев и с беспощадным изуверством уничтожали атрибуты шаманизма. Своеволье бурханистов не считалось в данном случае с желанием шаманов и шаманок. Таким образом, в своих первых шагах среди алтайцев бурханизм является не вполне безупречным. В свой проезд через Алтай в 1908 году мне приходилось от многих выслушивать жалобы и видеть слезы обиженных бурханистами шаманов и шаманок. Катунские шаманы, соседи бурханистов, долгое время жили под тяжелым чувством страха за существование своего шаманизма. Угрозы бурханистов сжечь бубны и одежды шаманов только через несколько годов потеряли свою остроту, *) См. статью А. Клеменса в «Изв. Имп. Русск. Географ. Общ.», т. XVI , вып. I, стр. 156.