Сибирские огни, 1927, № 5

Демобилизация Петра Куницы. Георгий Павлов. Главное обстоятельство. ...Ржавела земля в сырых остывающих лапах осени. Тугая голубизна не­ бес ослабла. Ветра утратили влюбленный пыл, веяли холодком равнодушия. Наш полк лежал в резерве. Лежать нам было жестко и неуютно, как рыбе на берегу. Солома, добытая с руганью у руманештов, скупо покрывала земляные полы халуп... В шедшую к утреннему заморозку звездную ночь на семнадцатое ок­ тября тысяча девятьсот семнадцатого года немец покрыл нас остервенелым ураганным огнем. По крышам вдруг затараторил шрапнельный град. Ночь, ра­ зинув темную пасть, заревела несуществующим голодным зверем. Земля ёкала огромной лошадиной селезенкой. Звезды—фальшивые зубы из настоящего зо­ лота—дрожали. Слабые, не выдержав дикости земли, срывались с кованной выси вниз—гибли, можно сказать, зря. Мы, девять пехотинцев 92 Печорского пехотного полка, только-что бес­ страшно храпевшие в ряд на соломе, сбились посреди темноты халупы. Цепля­ лись, дрожа, друг за друга. В сенях мукал в тупой жути теленок. Прибежавший из своей половины хозяин— румын, маяча белой тенью, причитал, словно ора­ ва баб эа покойником. Тогда, слушая его, я понял, что страх в человеке—многоголосый, своего лица не имеет. Но это человеческое отчаяние выдержать было невозможно. Я встал, взял хозяина за плечи, встряхнул, как вещевой мешок, цыкнул на­ рочито зло: — Молчи, стерва, не то... Моя рука поднялась. Хозяин притих, как могила, и виноватой собакой забился в угол у печки. Злой взвизг острой тяжестью впился в землю близ халупы, толкнул ее так, что она едва удержалась на месте. Из темноты, в которой пресмыкались мы, вырвалось безнадежное: — Господи, спаси!.. Через десять минут, мелькнувших обезумевшей вечностью, все стихло. Стало точно после необычного дождя. Из дверей потянуло падавшим на землю легкой дымкой порохом. Тут же послышалось, как, уходя в затихающую ноч­ ную высь, потрескивают звезды. Выходило сказочно, сильно волновало. Так волнует внезапная страсть к женщине. И потому, должно-быть, пьяная тоска