Сибирские огни, 1927, № 5

— Что, старик, любишь баб? — Л-ю-б-л-ю. — А хочешь, мы тебя взамуж отдадим? — М-о-ж-н-о. — Гы-гы-гыг-гы-гы,—гогочут конвоиры и надзиратели.—А, штоб тебя дурака этакого... Вот-то умора! Что бы со мной сделала вся эта сволочь, если бы знала, что перед ней сидит не беспартийный бродяга, не религиозно-помешанный, а бывший воен­ ный комиссар. Однажды в соседнюю камеру привели арестованных товарищей. Их каж­ дыйдень по одиночке уводят на допрос. Приведя обратно, нещадно бьют плеть­ ми по чему попало. Нечеловеческие крики несутся тогда по всему зданию и заглушенным воплем вырываются во двор. Но что могут сделать невооружен­ ные люди с озверевшими палачами? Приниженные, избитые, обезличенные, заключенные молча терпят ужасную долю. Ни песен, ни веселого хохота, ни. разговоров не слышно в их камере. Гробовая тишина только изредка нару­ шается глубокими вздохами да торопливым шопотом. — Молчать!—гремит тогда грозный окрик часового.—Приклада за­ хотели... Меня требуют в канцелярию. Об’являют: у нас не богадельня. Проваливай на все четыре стороны.. Нечего даром казенный хлеб жрать. Сердце скачет от радости. Снова на свободе... Но как быть с паспортом? — А що, паночку, гумагу дастэ мини? — Какую бумагу? — Да пашпорт. — Ну, такому дураку и паспорт не нужен. Поворачиваюсь и ухожу. Но «господа чиновники» прекрасно понимают что без паспорта мне жить не позволят и кричат: — Эй ты, вернись назад. Напишите ему трехмесячное удостоверение Удостоверение у меня в мешке, и я снова «вольный гражданин». Денег ни копейки. Работы никакой. Идя около церкви сажусь на скамейку у ограды. Смотрю—идет старушка. Подойдя ко мне, долго шарит дрожащими руками в платочке и, перекрестившись, сует в руку деньги. — Прими, родненький, Христа ради. Обидеть старушку не хотелось. Пришлось принять подаяние. Видя, что я не крещусь и не причитаю, как делают обычно нищие, удивленная моим по­ ведением старушка, боязливо оглядываясь назад, поплелась дальше, а я по­ брел на станцию—в толпе как-то веселей, да и новости узнаю. На станции узнал, что наши все дальше и дальше отступают. Почему? Быть может, белых в ловушку заманивают. Что делать? Через фронт итти— едва ли проберусь, да и одежонка плохая, а уж зима наступает. В деревню итти, в батраки наняться—не улыбается: оторван буду от живого мира. Ре­ шил вернуться в город Омск. Там и работишку найду да, может быть, и това­ рищей встречу. Приехав в Омск, пошел на барахолку в качестве продавца рабочей силы. Но, как видно, моя сила никому не внушала доверия. Глядя на поси­ невшего от холода, оборванного худого- мужичонку, наниматели браковали меня. Правда, бывали случаи, что и работишка наклевывалась, но чаще слу­ чалось голодать. Ночевал на постоялом дворе и в ночлежке с ворами, проститутками, слушал пьяные песни подгулявших рабочих и наблюдал, как хромоногий инва­