Сибирские огни, 1927, № 4

тетекучую волю окружающих. Вплотную притиснулся Афанасий Косолапыч к президиуму и: непрошенно подает свой голос. От него отмахиваются, как от гу­ дящего комара, его не слушают, но он упорен и неутомим. Он лезет со своими указаниями, со своими советами, он кипит и радостно волнуется. — Я,— наседает он,— обчественный человек! Я всякую казенную повад­ ку знаю! Вы меня послухайте!.. А его не слушают, и непривычное дело, скрипя и застревая на каждом шагу, медленно и верно идет вперед. Один только раз Афонькины слова ненадолго задерживают внимание му­ жиков. Насмешливо скривив лицо, он вдруг по какому-то поводу вспоминает: — Пошто-же это я одноглазую-то, Ксению не оповестил? А ее оно- дысь проезжающий, камунист-то в самый этот трескон натокал! Верный, грит, она человек! Хо!.. — Зря не оповестил,—укорил кто -то Афанасия Косолапыча:—Баба малосильная да возле людей терлась, гляди— и польза от ей была бы! — Кака от бабы польза? — Да она, Ксения-то, от людей в стороне, прячется... — Скиснительная, значит! Совестится. — Чего совеситься? Мы понимаем! Не звери! В президиуме застучали по столу: — Гражданы! Оставьте об этих пустяках языки трепать! Займовайтесь делом! Начинаем на голоса ставить, кого в комитет для ведения руководства и прочего! Имя Ксения тонет в деловом шуме, в мужичьей незлобной, но гомонливой перепалке. 11 . Переночевав в юроде, Архип прощается с сынишкой и отправляется до­ мой. При расставаньи с Васюткой у мужика начинает немного подергиваться нос, и, скрывая предательское волнение, он с напускной суровостью наказы­ вает: — Доржись, Василей Архипыч! не сдавай! Пал Ефимыча пуще родителей слушайся! Выходи правильным и сурьезным человеком! Вот!.. Васютка отворачивается от отца и угрюмо— а за угрюмостью приглу­ шенная ребячья робость!— обрывает: — Поезжай!.. Ладно!.. Ты там поленницу-то с елани вывези. А то з а ­ будешь... Уезжает Архип. Дорогой, в переполненном вагоне переваривает в себе все, что услыхал от Коврижкина. Ноет душа у него: скучно будет без парниш­ ки, скучно будет без ворчливо-незлобливых окриков. Скучно. Но пусть, пусть идет парень по новой дороге, пусть выцарапывается в настоящие люди! От Павла Ефимыча много корявых, занозистых слов наслушался Архип. Вечернее, когда оба напитались воспоминаниями и опьянели от них, начисто смыто было утром. Утром Коврижкин все припомнил Архипу: что он откач ­ нулся от всякого дела, что запустил хозяйство, что не втянулся в мирские, крестьянские заботы. — Зачем ты тогда и партизанить ходил? Не все ли тебе этак -то равно, что Колчак, что советская власть?— прижал его напоследок Павел Ефимыч. Отгрызнулся Архип, уел его этими словами товарищ таежный, боевой, но в самом далеком и глухом уголке сердца почувствовал: а ведь прав, истин­ ную правду разворотил Коврижкин!