Сибирские огни, 1927, № 4

Навстречу двигалась черная стена. Скрипели старые лады гармошки. Кто-то пронзительно подсвистывал. Семен повернул в сторону. — Кто тут? — Семка?.. Мигнул огонек, осветил корявое лицо и широконоздрый нос. — Антипка?! Отпустили его из тюрьмы, что ли?— подумал Семен. Позади прошавкал, как старый селезень, Антипка: — Попадешься, злодей! Рядом ударилось о землю что-то твердое. Дернул за повод Семен, плетью гнедого подстегнул. Одиноко надрывалась гармошка. Кто -то пытался подпевать. Антипка молча шел позади ребят. — Не буду я, если своего не добьюсь. Не всю же жизнь мне в работни­ к ах жить. Надо и о своем гнезде подумать. Вдов много?—Старые все. А эта , по крайней мере, молодая, баская, да и хозяйство хорошее. А этого я— фу! живо отпихну от нее,— думал он. На другой день случился переполох в деревне: приехал человек и з го­ рода и увез с собою Егора. Надолго ли и з а что— никто в Кедровке не знал. Приезжавший говорил только, что Егор Бочкарев подозревается в убийстве алтайца Мысая. — Сельсовет никто, кроме кулаков, сжечь не мог. Старики собрались в моленной, написали бумагу, что Егор, как на­ стоятель, всему обществу полезен, подали ее приезжему, но он и читать не стал. — Значения1,— говорит,— не имеет. А тут еще Тихон Фомич ляпнул: — Без попов проживем! После этого в Кедровке говорили: — Семкиных рук дело. Не сносить ему головы: у Егора много родни. Уж коли Егора задел... — Ну, брат, заденут Семку— всей деревне беда. Опять двадцать первый ю д будет. Скажут: « З а одного коммуниста десять кулаков в реку...». Он ведь теперь ни один, ячейка у него. — Коммунистишки, к а к шершни: одного заденешь— все поднимутся. ■— Будут дела! Одним словом, смутное время пошло. Семен радовался случившемуся. Он, припрыгивая, ударял в ладоши: — Наша взяла! Ну, теперь раздуем кадило, только держись. Он чувствовал, к ак тело его наливается новой силой, а в голосе про­ скальзывают уверенные нотки крепкого баса. XIX. Приближался главный медосбор. Запах свежего меда смешался с зап а ­ хом пихтачей. Емельян лениво тащился на пасеку, помахивая ржавым ков­ шом. Головешки в ковше дымили; от дыма старик часто мигал. Потихонечку напевал он любимый стих: «По-ото-оп страшны-ый умножался. На-аро-од, видя, испужался. Гнев идет. Гнев идет...