Сибирские огни, 1927, № 4

— Имеем право меньшинством голосов требовать раздела: агроном сказывал,— говорил Семен. Фома поднялся на ноги, на всю долину рявкнул: — Имеем право, конечно! Что в самом деле...— голос его оборвался.— А что Егор скажет? Хлеба взаймы не даст,— чуть слышно проговорил и опу­ стился на землю. — Я вам говорил тогда—зимой надо было. Теперь бы уже кончили. Тоогош задумчиво сосал трубку. — Надо было, да... Снег был тожно— земля не надо было. ■— Вот об организации машинного товарищества тоже не раз гово­ рил—мычат мужики и только. Стыд сказать : мужики от баб отстали. Бабы вон уже машину купили. Чесали затылки мужики. Поплевывая в огонь, сосали трубки алтайцы. Просидели до темной ночи. Тихона Фомича избрали доверенным. У Феклы болел палец. Целый день бродила она по комнатам, глухо сто ­ нала, покачивая обмотанную тряпками правую руку. Злость глодала сердце ее. — Ткать надо скорее, а тут рука... Остановилась в задумчивости: — Схожу, однако, к Опроше Викшихе, пусть наговорами полечит. В дверь заглянул Ваня Красненький, спросил Семена. — У калмыков он,— огрызнулась Фекла и подумала:—Таскает шан- тропу такую. Хлеба, поди, просить пришел. Лицо мужика подергивалось, редковолосая бороденка тряслась. — Прогнал Егор-то меня. В партейные, говорит, поступил—уходи от меня. А я хоть бы куда записывался. Ономедни говорил Семен—записывайся, мол, ну я не дал слово свое к этому. Сколь годов работал на его, а он,— чтобы брюшина его окаянного лопнула,— прогнал. Плату не отдал всю, к ак уго­ варивались. Тьфу! вот лешай. А еще настоятель. Фекла, покачав головой, рассмеялась. — Теперь только узнал ты его? Ваня теребил рыжую бороденку. — Дурак я! Пень я осиновый. Дупло безмозглое. Говорили мне люди, а я, дурак, не слушал. Сколь силы положил у него,— на глазах мужика появи­ лись слезы.—Бить меня не кому, бить... Утер глаза грязным рукавом рубахи. — Посоветовать прибежал с Семеном. Ты к ак думаешь, что мне т е ­ перь делать?—и не дождавшись ответа, спросил у себя ли, у Феклы ли:—Ту ­ да сбегать к нему ли, чо ли?— чесал впалую грудь. Косые лучи заходящего солнца заглядывали под тесовое сушило, гладили новую решетку бороны и черную бороду Егорову. Целый день постукивал Егор под сушилом: сдалбливал решетки для борон. «В чи-и-истом по-о-оле при долине, Под зе-е-ле-е-е-ною единой...». Голос его, похожий на тележный скрип, переплетался с петушиным ку- куреканьем и визгом свиней. — Ишь завизжали, окаяшшие,— ворчал Егор, оборвав песню,—Опять ненастье ворожите? Сзади приближались шаги. Егор глянул через плечо. Маленький мужи­ чок низко поклонился в свою кошемную шляпу. — Милости просим. Чо надо?—Егор отложил в сторону топор, бросил на землю стамеску.