Сибирские огни, 1927, № 4

— А все-таки какая грубость. Подошел и чуть не за горло: «поедем, а то...». Мысль неожиданно перекинулась на другое: — У нас за ворот берут. Или ты успевай хватать , или тебя схватят. Вот хоть меня и Егора взять. Эх, схватить бы его! Мимо проезжала «масленица». Из балагана, что на санях, высовыва­ лись черные рогатые рожи, дико кричали, били в заслонки, пели частушки разухабистые. Где-то внизу пищала Ванькина двухрядка. «Масленица» ехала с шумом: звенели ботола у дуг, шумели веники у оглобель, позади шебарчал лист жести, тащившийся по дороге. Балаган’ остановился. Черный, мохнатый к Семену подбежал: — Егорушко что-то хочет сделать над вами. Свои$ не вини, мотри. Черный повернулся, заскочил в балаган и «масленица» двинулась дальше. — Вечером твои представленья смотреть придем. Семен посмотрел в след. — Кто же это? Мимо его промелькнул такой же черный мохнатый на сырой коже, привязанной з а хвост лошади. По улице рассыпался задорный хохот молодежи. Солнце валилось за горы. По средине улицы ребята зажигали костры, таскали на огонь старую солому. Песни, смех, дым костров, разгоряченные лошади, перескакивающие че­ рез пламя,—все это походило на сказку, или сон. Семен, опьяненный весель­ ем людей, забыл грустные думы и тяжелые обязанности,— он пел и не замечал, 'что поет. Невидимым ручейком лилась его песня. В этом вихре веселья он почувствовал себя только, когда подошел к сельсовету и вспомнил о поста­ новке. Ему показалось,- что это хорошо, красиво, но тотчас же он и осудил себя. В сумерки раздвоился поток людской: одни тянулись за гармошкой на катушку, а другие—В' сельсовет. В маленьком помещении тесно. Визжат на скамейках девки, охают. Нажимают с улицы ребята. — Казать, дак всем кажи! Семен вывернулся из-под палатки. — Можно начинать разыгрывание, но свету мало. Темно. — Ну, девки, добавьте свету!— кричал кто -то и з угла. — Вот свечей бы где взять?—взгляд Семена остановился на Нюрке' Егоровой. Нюрка встала со скамейки и вернула хвостом цветистого сарафана. — Сейчас достану. Не позаботятся во-время-то, язви-то их, да и мол­ чат еще. Сколько надо? — Сейчас у отца пойдет свечи воровать,— проскрипел позади чей-то укоризненный голос. — А тибе какое дело? Хоть у чорта возьму, тебе дела нет!— Нюрка, локтями расталкивая толпившихся в проходе, направилась к выходу. Спектакль начался поздним вечером. — Ванька! это кто?—кивая головой на сцену, кричал парень из перво­ го ряда. — Семка. — Семка? Бороду-то какую приделал он. Из-за угла палатки вывернулась женщина в красном.