Сибирские огни, 1927, № 4

Деревня выглядела, к а к и три года тому назад. Семен всматривался в серые силуэты деревенских строений. Черные глазницы окон неприветливо уставились на него. Покосившиеся домики вдов стояли с проломленными кры­ шами, будто стягом кто ударил по черепу их, в землю вдавил. З а поворотом блеснул огонек и— показалось Семену— поманил к себе. — Это у кого огонь? — Там -то?— переспросил Ваня.— Забыл разве деревню-то?—У Феклы Когда проезжали мимо Феклиного дома, Семен заметил: — Хозяйство, видно, не роняет Фекла. — Фекла-то? Ну, она баба такая , что житья от нее не стало. На сбор­ ню стала ходить и все по-своему надо ей, мужики— одно, а она—другое. Дев­ к а у нее большая уж выросла,—Спохватившись, Ваня закончил:—моя Агаш- к а тоже не меньше ее— и ростом, и телом, и красой вышла. Семен, захватив котомки , спрыгнул с телеги около дома своего. В избе было темнее, чем на улице. Шебарчали тараканы в пазах да чавкали люди в переднем углу. — Ужинают,— подумал Семен, и вспомнилась привычка отца— летом ужинать при темноте, вспомнилась и поговорка его: «Рука рот знает , в ухо ложку не занесет». Положил котомку на лавку, тихонько кашлянул и ска­ зал : — Здравствуйте. Слышал, к ак положили ложки на стол и повернулись в его сторону. Отец спросил: — Кто там? Милости просим... Да ведь это Семка, знать-то , стару­ х а !— почти крикнул он. Мать кинулась на грудь сына, обхватила шею его и заголосила: — Сыночек, ты мой миленький да красно солнышко, Семонька, да ждала я тебя заждалася! Побежали к соседям з а спичками и керосином. Не было керосина и у соседей— не покупали его кедровцы к лету. В дверях шебарчали подолы са­ рафанов. В темноте звенели женские голоса: — Солдата пришли смотреть, а не кажут его. Зажигайте свечи хоть! Вскоре изба заполнилась народом. Бабы пробирались вперед. На столе появился синий чайник, т о т самый, из которого разливал пиво Семен, когда «рекрутом был. Из горницы прошел Семен прямо з а стол. Бабы удивленно переглянулись. — Он пошто не помолился?— одна другой на ухо шептали, глаз не сводя с Семена, — Какой форсун стал: при часах даже. Вот это солдат дак солдат! — Гладенький вон какой , обстриженный, обритый. — Не пьет еще, ломается над отцом-то . Надо, чтобы поухаживали, а бабы-то, ведь, нет, некому ухаживать-то . Отец трясся со стаканом. Ладонью ударял по столу и покрикивал: — Пей, а то рассержусь! Какой ты мне сын, коли пиво мое не пьешь?— он ударил себя в грудь кулаком и махнул им выше головы.—Отца с матерью поздравлять не хочешь? Убирайся тогда и э моего дома! Егор наспех помолился старому распятию в углу и подбежал к столу: — Не пьет? Куражится? З а ворот лей, лей, лей!— кричал он, оттягивая ворот гимнастерки. Щеки Семена краснели. Подвигаясь дальше в угол, он, не глядя на ста ­ кан, взял его. — Вот это хорошо!— вголос сказали все, когда Семен выпил до дна.— Это по-нашенски.