Сибирские огни, 1927, № 4

После молебнов бродил Егор среди собравшихся, в лица всматривался. •Остановился около Саньки. — А мать твоя опять не пришла? Санька стыдливо покраснела и поклонилась настоятелю впояс. — Мотрите, господь бог не потерпит неприбегающих к нему, сотрет с лица земли, аки плевелы,— погрозил пальцем и пошел дальше,—О заступни­ честве от некрести молиться не хочет. Погоди, она, азия-то, и тебя разорит... По толпе женщин перекинулся разговор: все осуждали Феклу. — Опять, говорят, себе какого-то хлюста нашла. — Долго-ли! У ней на одной недели по три бывает. Ежели дочь в ые же пойдет, дак иМ одним полдеревни мужиков надо будет. — С переменными-то любовниками от бога совсем отбилась. Который год уже в моленной не бывала. — Кабы из христиан была она— ходила бы, а то, известно, из мирских... Пока мужик-от живой был—боялась его, ходила... После молебнов рассказывал Егор о Варсанофии, о первых русских в долине, о захвате земли: '— ...В те поры, как поселились около инока, будто на месте тепереш­ ней деревни, руйские— татарва пакостить стала. Отец Варсанофий, хоть и инок был, сам во Москву-град ездил, бумаги привез. В бумагах говорилось, что— вся земля руйским. Сама матушка Катерина руку приложила к бума­ гам, подарки нашим предкам послала. У нас сейчас еще где-то в амбаре ле­ жит топор подарен-от. В памяти вставали рассказы о прошлом. Не записано оно, а время сти­ рает, вытрясает из памяти когда-то слышанное. Слухи смутные бродили в на­ роде. Старики больше знали, но они тугие ^а рассказы о старинке, разве пьяный проговорится когда. — Говорят: он больше сотни калмычишков в реку сбросал,— шептал кто -то в толпе. — А я слышала, что больше трех сот. — Молчите вы! Кабы руйских, дак. З а калмычишка никакого ответа ни перед богом, ни перед людьми— некрещеной он, к ак собака, все одно. К полдню возвращались с горы. Санька частенько оглядывалась: — Где же он? После обеда ходила с подругой Нюркой на луг. Обошла все толпы моло­ дежи, но его не нашла. До вечера ходила девка невеселая, сердце ее чувство- ло недоброе. Грустная, задумчивая направилась домой. Нюрка догнала ее, за рукав сарафана ухватилась: — На корявого такого наплюй, не горюй. Я дак ничо: бросил Мишка— нашелся Тишка... Санька молчала. Ей в эту минуту казалось, что она любит только од­ ного его и будет любить до смерти. Жизнь без любви к нему казалась ей не­ выносимой. У тесовых ворот ограды подруги остановились. Тишину деревенской улицы всколыхнул звонкий бабий визг: — Ой-о-ой! Батюшки! Ой! Раскосмаченная женщина бежала на знакомое треньканье балалайки. К соседнему домику, покачиваясь, шла Акулина. Пьяным голосом кри­ чала она: — Я ей покажу, как моего Антипочку отбивать. Не уступлю! Ни на такую нарвалась. Не это еще будет, суке... Избенку ее спалю. Слова эти иголкой острой воткнулись в сердце Саньки. Черные брови нахмурились, слезы обиды и ревности перехватили горло.