Сибирские огни, 1927, № 4

У Сейфуллиной здесь несомненное отражение особых черт сибирской революции, наиболее в СССР кулацкой, натуральной— хозяйственной, чисто мужицкой, проникнутой пережитками прошлого (раскольники, люди патриар­ хального быта),. Ведь именно в Сибири были движения крестьян за полное ист­ ребление интеллигенции—от попов через учителей до большевистских комис­ саров. (См. об этом хотя бы в книге Колосова о колчаковщине). Для Сейфуллиной и ее героев недоступно то отношение к интеллиген­ ции, которое так характерно для подлинных пролетариев и з «Цемента» или из «Доменной печи» Ляшко: ненависть к ним за то, что они своими знаниями обслуживают капитал; уважение к их знаниям; желание эти знания использо­ вать для рабочего дела; брезгливая жалость к тому, что интеллигенты не мо- |у т выйти за пределы буржуазного мировоззрения, делающего их самих ра­ бами капитала и лакеями подлинной буржуазии; искреннее желание сделать их товарищами в строительстве хозяйства на новых началах; снисходитель­ ное отношение к слабостям интеллигентов-партийцев и готовность их оценить и вместе работать, используя их ценные качества. До такого отношения к интеллигенции герои Сейфуллиной не могут до­ думаться уже и потому, что они вообще не разбираются в структуре капита­ листического общества, не различают граней в его имущих классах, разной роли разных социальных групп,— поэтому они могут истреблять города, во­ обще, отрицать «немужицкую» большевистскую власть и считать работы по постройке железной дороги сплошным вредом для села, а деньги, зарабатыва­ емые на них, легкими и развращающими («Виринея»). Сейфуллина таких нелепостей во взглядах своих героевы не разделяет, но в своем творчестве она далека—почти, так же как и они—о т проблемы р а з ­ витого капиталистического общества и пролетарской революции в ее целом. Она порою эмоционально близка недифференцировано «антибарским» настро­ ениям своих героев, которые, пожалуй, приняли бы за буржуа европейского или теперешнего русского культурного и квалифицированного проле­ тария, ходящего в чистом изящном костюме, чистящего зубы, ездящего на дачу, имеющего библиотечку, занимающегося спортом, живущего в город­ ской квартире. Во всяком случае, почему этот пролетарий может героически бороться с капитализмом, при этом стараясь не оттолкнуть, по возможности, интеллигенции и даже предлагая, после победы, капиталистам остаться з а хо ­ рошую цену помогать наладить производство— этого, исходя и з Сейфуллин- ского изображения классовых противоречий, никак не понять. Подлинный коммунистический пафос революции, пафос устремления к будущему коллективизму чужд творчеству Сейфуллиной. У индустриального пролетария этот пафос слагается на высших ступенях его сознания:—из ощу­ щения мощи индустрии, способной в руках пролетариата дать радостную и свободную жизнь всему человечеству и и з негодования на ту систему имуще­ ственных отношений, при которой рост производительных сил порождает ту ­ неядство и дикую роскошь на одном полюсе, нищету и вырождение на другом. Индустриальный пролетарий, даже хорошо зарабатывающий, ненавидит капи­ тализм, подвергающий его ежеминутно опасности безработицы, войны, ничем не обеспечивающий его семью, делающий его оружием чужих интересов. Со­ знательный бедняк-крестьянин, подлинный коммунист, исходит из стремления индустриализировать деревню из ненависти к техническому и хозяйственно­ му идиотизму деревни, не дающему большинству крестьян выхода и з нищеты и «варварства». Все это далеко от главных героев Сейфуллиной. Эпизодически появляю­ щийся сын Софрона с его мечтою о машинах в деревне характерен не для ос­ новных мотивов творчества Сейфуллиной, а для ее убеждения и научно-поли­ тических взглядов. Вообще же главные герои Сейфуллиной так далеко, как