Сибирские огни, 1927, № 4

Кипит восторженным возбуждением, красуется Архип перед женой. Долго толкует и втолковывает ей давно и много раз слышанное ею вот в такие же темные и глухие ночи. Долго не засыпает и не дает спать Василисе. 24. Ко всему присматривается Васютка в новой, в городской жизни. Все ста­ рается впитать в себя. Но держится он от остальных ребят, которые окру­ жают его, в сторонке, особняком. И со стороны видит: бродят стайками, шумливыми и оживленными оравами ребята, кипят какими-то своими волне­ ниями, радостями и ссорами, крутятся в каких-то своих делах, от которых взрослые, большие на отлете. Со стороны видит, а подойти не подходит. Насу­ пливает брови, зверенышем взглядывает, когда кто-нибудь из парнишек з о ­ вет его в компанию. Коврижкин, что-то смекнув, спрашивает его однажды: — Ты в пионеры, записался, герой? — Нет,—бубнит под нос Васютка. — Напрасно. Ты смелее, дуй с горы, да и все! Смелее, Василий Архипыч! Но прошло после этого несколько, дней и все попрежнему в сторонке, приглядывается и молчит Васютка. И во второй раз на расспросы Павла Ефимыча отвечает он хозяйствен­ но, но с какою-то обидою в голосе: — Чо я там с парнишками да с бабами делать буду? Они балуются, в барабаны стучат, песни поют... Это какое дело?.. Я не маленький! Дома-то я пахать зачинал... Чо я с ими возиться буду? Сначала Павел Ефимыч весело смеется над парнишкой: — Ну и парень! Да ты, Василий Архипыч, прямо форменный большой дядя! Тебя только женить остается! Но потом отгоняет смех, всматривается в парнишку, задумывается. Со­ ображает. Крутит головой. Сам с собою безмолвно о чем-то рассуждает. Думает: когда же из ребенка детство его успело вытравиться? какими кислотами эта лучшая, безмятежная пора жизни вытравляется? Мальчишка совсем крошечный... — Тебе сколько лет?— проверяет он. — Мне?.. Мне, может, скоро двенадцатый. Ты не думай!.. ...Мальчишка совсем крошечный, а душа у него заботой недетской з а ­ кутана. Совсем ерунда какая-то! Нет, шалишь, дадим природе ходу! Заста­ вим ее действовать! — Одиннадцать... А в бабки ты играешь? А песни петь умеешь?.. А драться в тебе сноровка есть?! Васютка обиженно молчит. — Молчишь?! Хорошо! Примусь я, брат, за тебя по-настоящему. Не хошь с товарищами знаться, пионеров боишься— я сам драться с тобой нач­ ну! Только урву свободную минутку, так и—пожалуйте, Василий Архипыч, засучайте рукава, подставляйте бока! Вздрагивающая, еле заметная ульбка зарождается у парня на лице. Глаза чуть-чуть лукаво вспыхивают. Васютка прячет беспричинную радость, ползущую от стремительного и азартного крика Павла Ефимыча. Беспри­ чинную радость, которая мягко охватывает его маленькое сердце. Через несколько дней куча сорванцов нападает на Васютку в школе. Они принимаются тормошить его, дразнят его беззлобно и заигрывающе. Он вырывается от них и, когда ребятишки, расшалившись, стараются свалить его с ног, он набирается сил, злится и начинает по-настоящему действовать