Сибирские огни, 1927, № 1

был такие простые вещи: как изготовляется онтэит, электрическое оружие? Я бы мог расплавить засовы, уничтожить тюремщиков, освободить человече­ ство... Но я забыл! Сон, сон! Пальмы качают листьями на коралловых рифах, теплые волны шелестят галькой, моя девочка потягивается от наслаждения, когда ее распеленают, студенты идут за город и у каждого из них есть лучшая из всех девушек... «И вот любовь становится больше мира»,— говорит Гонгу­ ри. А я...— Митч! Усыпи меня опять и вели запомнить все, все!.. Ну, ладно— ладно, знаю,— невозможно, глупость, чертовщина,— но, ведь, теперь уж всё равно... Нет!— Почему бы не предположить, что бессильное в яви сознание, в гиппотическом трансе вдруг найдет силы открыть выход? Вдруг потенциаль­ ная энергия мозга освободится сразу, в гениальном предвидении? Разве тоска моя— не сила, разве ее мало, чтобы проломить какую-то кирпичную стену? Усыпи меня, Митч, прикажи точно запомнить, как с помощью обыкновенного тока приготовить онтэитный пояс и оружие. Может быть, нам удастся... Старик обнял его и утешал беспомощно и ласково. — Ты бы лег... Ты еще не спал... завтра. В лунный луч спустился овальный паучек и застыл в бледном сиянии, словно туманность Андромеды. Сны Гелия помчались в большие провалы, в сияющие вихри, в электронные кольца. Паутинные нити и круги заплели не­ бо, радужные нимбы и фосфены открылись в громадный глаз, смотревший на него из непредставимых бездн. Он проснулся. Сердце его билось безумно. Пря­ мо в его лицо, как сверх’естественный глаз, смотрело желтое солнце. Камера была полна людьми. Впереди стоял молодой чешский офицер, белобрысый, розовый, свежий. Рядом нерешительно мялся жирный джентль- мэн, одетый в однотонное хаки. В джентльмэне без труда можно было узнать современную разновидность миссионера и филантропа. Комендант скомандовал встать. — Это и есть большевики?— вполголоса спросил американец у своего переводчика и вдруг получил быстрый и насмешливый ответ на родном языке от грязного молодого арестанта, продолжавшего лежать на нарах. — Да, они самые... Made in Russia. Последовал стереотипный удивленный вопрос: — Где вы учились по-английски? — М-р Мередит!— воскликнул врач, вставая. Американец застыл. Он вспотел, снял очки, протер шелковым платком цвета хаки круглые стекла и надел снова. Ему обещали показать ту породу существ, что во всех журналах изображается в виде орангутангов... и, вдруг, его называют по имени! Это было хуже землетрясения. — М-р Мередит, вы меня не узнаете? Вспомните, однажды мне пришлось дежурить у вашей жизни. — М-р Митчель!— хрипнул американец. Он не знал, что ему делать, но же же протянул руку.— Господи благослови! Как вы сюда попали? — М-р Мередит, я знаю, вы близки господину генеральному консулу, у яеня есть к вам единственная просьба. —■Да, да, конечно,— ожил американец.— Я похлопочу за вас... — Благодарю, мне не угрожает опасности; я говорю о нем. Это тот, о ком я говорил с вами в Штатах. Вы написали статью по поводу бомбардиров­ ки Реймского собора. Мне передавали также, что вы поместили в «Стейтсмэ- не» интервью по поводу разрушения красной гвардией памятников искус­ ства в усадьбах русских бар. Вы должны думать, что сохранить художника