Сибирские огни, 1927, № 1

одной стороны заострилась ланцетом, он прорезал ею матрац и засунул глу­ боко в траву свое оружие. Полежал отдыхая, поглядел из дырочки одеяла на жандарма. Тот сидел в скучливой позе, опершись на шашку, и был на границе дре­ мы. Вдохновленный успехом, Василий достал припасенный гвоздь и попробо­ вал его острие. И так как гвоздь оказался тупым, то он начал точить и его, роя в асфальте глубокие бороздки. Кончил как раз к обеду, когда гвоздь был очищен от ржавчины и ко­ лолся, как шило... К большинству кошмары приходят во сне, для Мокрушина же кошма­ ром сделалось пробуждение. И, открыв глаза и увидев свет, он сейчас же по­ пробовал вновь заснуть и уткнулся лицом в подушку. Но вернуться в сонное небытие было так же трудно, как склеить без знака разбитое зеркало. Подчиняясь окрику надзирателя, приказавшего встать на поверку, Мо- крушин поднялся с лохматой, отросшей за время сидения бородой, в которой запуталась спичка. Но обуться в коты, заправив, как надо, портянки, уже не мог— так прыгали самовольно- и не слушались руки. Эта нервная дрожь стала подкатываться под сердце так, что сразу обвисало все тело, и был случай, ко­ гда, блуждая по камере, он внезапно сам для себя на ро-вном полу упал, как мешок, загремел кандалами и переполошил надзирателей. Он вылил разведенный яд, ополоснул кружку и, чтобы заглушить мин­ дальный запах отравы, нарочно выкурил две цигарки. А когда, внезапно щелкнув, распахнулась дверь и в ней появился надзи­ ратель со щеткой, то отпрыгнул в угол, перекосился, как испуганный ребенок, и рот открыл, чтобы закричать беспамятно. Надзиратель замахал на него руками: Что тьг, идол, сдурел! Щетки не видел?! И, меняя тон на притворную ласковость, с которой обхаживают неспокойных или пугливых животных, мягко говорил: - Камеру убрать надо. Как вчера ты- убирал... Чего испугался? Когда разошелся столбняк испуга, Мокрушин опомнился, но щетку взял недоверчиво, не сразу, издали, опасаясь подойти к надзирателю слишком близко. Такая простая и привычная операция, как метение пола, превратилась в фудное дело. Щетка толкалась в стену и вертелась в ослабевших пальцах, ноги путались в кандалах, и нетерпеливое лицо- надзирателя порождало лиш­ нюю торопливость, еще более путавшую движения. И еще: хотелось мести долго, долго, без конца мести и чтобы дверь бы­ ла все время открыта и в ней стоял человек, пусть и страшный и сердитый— это ничего! Только время чтобы, текучее серое страшилище, не переползло бы через эту уборку, за которой последует кипяток, а потом обед, а за ним вечерняя поверка и дальше, дальше вплотную к одиннадцати ночным часам... Н-о надзиратель вырвал щетку, плюнул и гулко захлопнул дверь. Мокрушин сел на матрац, и глаза пришлись против стенки, там, где смы­ калась она с асфальтовым полом. Тогда протолкалась мысль, на минуту осветившая сознание. Где-то видел он крысу. Обыкновенную крысу, которая бежала вдоль та­ кой же стены, спасаясь от преследовавших ее людей, и через каждые два-три шага тыкалась острой мордочкой, отыскивая нору. Это было бегство, и он,