Сибирские огни, 1927, № 1

лежащей на моем столе, гвоздь, которым приколачиваются доски тротуаров, они моему уму говорят о картелях, синдикатах, трестах. Они говорят моему воображению о том, что нации вырождаются, о том, что расы* разрушаются, о том, что народы гибнут. — Мы (товарищ Молокин поднялся из-за стола),— мы, обновители ми­ ра, стоим под угрозой, что все эти камни мостовой, булки хлеба и гвозди1бу­ дут нашими врагами. Они уже часто в глазах моих встают, как бы живые, и говорят мне: ты, председатель губисполкома, ты с бомбами и с револьвером восстал против всей мировой системы, ты мечтал о новой мировой системе, и вот я, хлеб пшеничный, войду в твою кровь, сделаю ее только тепленькой, и ты уже не будешь протестовать против мировой системы хозяйства. Что это означает? Это та же война, это картели, тресты бьют в нашу почву и Iоворят нам: мы проникли во все уголки земли, мы, картели, синдикаты, от­ равили нефть, уголь, хлеб, железо... Мы хозяева надо всем и над всеми, и мы уничтожим вас, сотрем вас... Этим порицанием системы мирового хозяйства товарищ Молокин за­ кончил второй круг своего доклада, в порицании своем до некоторой степени как будто бы связав свою автобиографию с системой хозяйствования на всей земле. IV. 1ретий круг и последний доклада товарища Молокина касался исключи­ тельно хозяйствования или хозяйственной культуры нашей губернии. Этой частью, расшитой на фоне тех двух, товарищ Молокин окончательно поко­ рил своих слушателей. Тут, конечно, и масштаб меньше, значит, нужно и меньше понимания, меньше воображения, чтобы постигнуть тайну слов то­ варища Молокина. Если там, во второй части, поражались грандиозностью картины и громадной силой отрицания и осуждения, то здесь товарищ Моло кин поражал прежде всего непосредственной близостью предмета, о котором говорил, и опять-таки своею’ силою окончательного осуждения и отрицания всей хозяйственной культуры нашей губернии. Осуждай и отрицай там что-то общее— это не так ощутительно*, но стань осуждать и отрицать так близкое всем— это будет в несколько раз и разительнее и больнее. Вот тут, может быть, сказался исключительно авторитет товарища Мо­ локина. На заседании были и наши хозяйственники и наши кооператоры, очень щепетильные, когда помимо их ведома кто-либо высказывает свое мне­ ние относительно хозяйственного положения нашей губернии. Но авторитет кого не заставлял молчать: и кооператоры и хозяйственники сидели молча. Возможно, что, кроме авторитета, действовала все та же конструктивная си­ ла доклада— сначала жизнь товарища Молокина, затем этакое громадное дви­ жение всего мирового хозяйства. И вот после таких впечатлений разве может кто-либо возражать и против последнего круга. Да и возможно еще было не возражать потому, что товарищ Молокин делал лишь принципиальные уста­ новки, которые не могли внести поправки в план той же кооперации или зе­ мельного управления, и потому можно было* быть спокойным. Как вам известно, товарищ Молокин, осуждая систему мирового хозяй­ ства, в особенности упирал на хлеб, на уголь и на нефть. Когда он стал гово­ рить о нашей губернии, то тут высказался яснее, что капиталистическое хо зяйство составляется из трех основных материальных частей: хлеб, уголь.