Сибирские огни, 1927, № 1

Но, подумав, Давыдов решил ничего никому не говорить. Давыдов избрал линию поддержки Молокина в его выступлении1; он решился поддерживать то­ варища Молокина в какой-либо новой для него вере, чтоб сохранить у това­ рища Молокина некоторый мозговой призрак, на котором товарищ Молокин смог бы еще протянуть год-два. Решив эти вопросы, Давыдов прекрасно выспался на той кровати, кото­ рая была, как огромный бело-золотой кремль, Утром он говорил Лидии, что она очень милая, что она очень умная, что- она очень красивая. ГЛАВА ПЯТАЯ. I. Вокруг большого- стола в зале заседаний губисполкома сидели лучшие представители нашего города. Сидели молчаливо, и зал пустой, чистый и свет­ лый настраивал торжественно. Над головами всех висело- томящее, большое, громадное. У всех прята­ лись слова, невысказы-ваемые, наверное, потому, что их каждый предполагал сказать: а, наверное, что-то- будет, вот, наверное, что-то-грохнет. И, наверное, будет интересно. Задумчиво сидел наш агитпроп Мылиньков, голубоглазый, белокурый чу­ ваш, присмотревшись к которому, увидишь грустное, пугливое и болезненное и, если внимательно присмотришься, то» увидишь, что- это- болезненное, гру­ стное и пугливое не его лично, а груз чьей-то- почти вековой обиды и, навер­ ное, это была обида всего- чувашского племени; агит наш всегда как будто бы теплился голубоватым огоньком чего-то невозвратно потерянного. Вот профсоюзники— это большие, плечистые ребята, старающиеся изо всех сил напрягать свой ум, чтоб понять всю сложную завязку нашей тепе­ решней жизни; Ко-верза— гигант— сколько он дуется обычно-, чтоб во всем, разобраться и чтобы не попасть впросак, но сколько он ни слушает речей и докладов, а как только выступит,— по-падет в лужу; -опять пыхтит, опять дуется, нап-рягает до крайних пределов громадную ма-ссу своего- неповорот­ ливого моз-га. Профсоюзник Ко-верза хорош, к-о-гда молчит и жадно, по-ре­ бячьи, слушает. Осторожно прошел в зал заседаний Попов и сел на отдаленное место стола. И, когда сел, то- всем показалось, что он занял это место неспроста, а для того, чтобы ему было удобнее рассматривать всех, прицеливаться со свое­ го места на всех же. Позицию Попова быстро- оценили. И тут у всех зародилось другое слово-, готовое облететь всех: выпорет. Сел Попов, чтобы рассмотреть всех и чтоб выпороть всех. Сосед поглядел на со-седа и каждый готов был говорить: — Выпорет. Хотя Попов сидел безо- всякого-, заранее приготовленного, намерения ко­ го-либо выпороть, но слово-, чувствуемое всеми, не действовало на аудиторию ослабляюще, а еще более ее заинтересовывало; хотелось всем физически ощу­ тить, как Попов, наверное, сначала выпорет докладчика, а потом выпорет оп­ понентов, ну, а потом, может быть, и всех, на кого- падет его взгляд. Вид Попова действительно был пытливый и прицеливающийся. Толькв на ко-го не наведет он глаза твердые и серые, и тот чувствует себя махоньким золотником, взвешиваемым на огромных весах. Сосредоточенность слушателей росла заранее, заранее обострялось вни­ мание, и торжественность заранее приготовила всех к молчанию.