Сибирские огни, 1927, № 1

Кому это нужно? Изработавшиеся, исписавшиеся люди, молча уходят в дом отдыха, бросают писать, не подметая за собой крох. Если они интересны, то о б ­ щество собирает их переписку, мысли и замечания. Шкловский виснет на читателе, как да­ ма бальзаковского возраста. (Тираж 5.000). «Вы мне обещали гениальность. Я не возвращаю вам подарка». (Возвратите его скорей, Шклов­ ский!). «Мне нужны ноля, нужны реаль­ ные вещи. Если не сумею увидеть их, то умру»... «Ты, Роман, «настоящий»... «Суди меня, Рома». «Скажи, мы на чем , поссорились?». Звучат чисто по-женски. («Письма ста­ реющей женщины к покидающему ее лю ­ бовнику»). Оставаясь художником, можно не пи­ сать рассказов (романов); но худож е ­ ственные сценки, мысли, собранные в книгу, требуют отбора. Жесткость х о ­ рошего вкуса и упругая сжатость формы создадут образцы такого рода произве­ дений, как «Записная Книжка» Чехова. Оригинальное мировоззрение, доведен­ ное до предельной упругости сжатия, полнокровная страстность спасают «Уединенное» Розанова и, несмотря на множество недостатков (небрежность), заставляют считаться с ним в целом, как с художественным произведением. В «Записной книжке» Чехова нет ни едн о го «я», но все-таки это—весь Чехов, пахучая, невыдыхающаяся соль. Шкловский неполнокровен. Если бы его книжку, тщательно выполов, сократить в листовку, то она (листовка) была бы х о ­ роша. «Соловьи запевают так громко, что можно было бы стрелять по голосу из-за горы орудиями». (91). «Я старался удержать осень. Она уезжала. Снимала с деревьев портьеры, бросала все на пол, укла­ дывала». (78). «Третья фабрика»—не упруга, она— большая бескостная, прогибающаяся рыба. «Красный слоник пищит. Все ре­ зиновые игрушки пищат, иначе за­ чем бы из них выходил воздух». (13). «У меня была серая кофточка (не люблю это го слова), с резинкой снизу. Шапка летом на резинке. Ре­ зинку я грыз. Чулки(П) были тоже на резинках, красных» и т. д. (18). Образцы краткости и вкуса. Такие образчики даже в большом сюжетном р о ­ мане—непроходимо велики, а здесь? Побольше поговорить о немногом! Слог Шкловского отрывист, HCKJI лен; если он будет распространят создаст культуру дурного р у сск о г о1 Таким испорченным языком пока| шут только на багажных (Осторож . Лнгр.—Москва. Стекле Плавность письменной речи—el мия. Отрывистость создает ность чтения и утомляет, как зуб рога. Сущность книги (общее содержание) уничтожается путем трения и встряски самых противоречивых, плохо укреплен­ ных частей. (Д обро бы, если бы эти взбе­ сившиеся вещи, как на телеге, бешено сталкивались друг с другом). Но, нет! Это—книга утомленного человека, пропи­ танная ядом усталости. Заключаю рецензию текстами из Шкловского. «Я изобретатель в искусстве». (103). «Мне же судьба нужна, конечно, для третьей фабрики. А сюжетные приемы лежат у меня у дверей, как медная пружина у сожженного ди­ вана. Умялись, не стоят ремонта». ( 86 ). «Мне нужны поля, реальные ве­ щи. Если не сумею их увидеть, то умру». «Погляди мне в лицо, жизнь». (41) «Есть путь —■ пойти описывать жизнь и добросовестно искать, правильного мировоззрения». (84). Шкловский выбирает беспутицу. «Третьего пути нет. Вот по нему и надо идти... Путь третий—... из­ меняться, скрещиваться с материа­ лом, снова изменяться, скрещи­ ваться с материалом, снова обра ­ батывать его и тогда будет лите­ ратура». (85). И тогда получится новая пустая книга. Ив. Бурков. Поэты декабристы.—Сборник под ре­ дакцией Ю. Н. Верховского. Гос. Изд. Москва—Ленинград. 1926 г.; стр 320. Наша историография до сих пор не располагает полным собранием стихо ­ творений декабристов. До 1905 года с у ­ ществовали только нелегальные загра­ ничные издания, по большей части, край­ не неудовлетворительные. В 1906 г. по ­ явилось первое русское издание, под ред. И. И. Фомина: «Собрание стихотворений декабристов» в 2-х томах, очень скоро ставшее библиографической редкостью. Библиографической редкостью являются и издания отдельных авторов-декабри-