Сибирские огни, 1927, № 1

Нина Изон-ги росла и училась в Петербурге. Она интеллигентка с голо­ вы до пят. Но она не любит людей «своего круга». От них она ушла. Ее потя­ нуло к людям простым и теплым. Судьба или подотдел учрабсилы сделал:» Изовги служащей Сибкрайсоюза. Она добросовестно шесть часов в день с : дела над английскими словарями. Ее мозг засаривался техническими терми­ нами из области мыловарения и пушнозаготовок, глаза утомлялись иностран­ ной нонпарелью. Жила она в третьем этаже Новосибирского деревянного небоскреба. Из ее окна вечерами была видна узкая полоска степи в багровой ясности за­ ката. Но Изовги еще помнила зарево питерских заводов. Она писала об них. Сибири она не замечала. Неожиданно поэтесса бросила английские словари, уехала в глушь и вдруг увидела, что Сибирь— это тепла», пестрая собачья доха, большие ка­ танки, малахай, снега. Теперь она смеется и пишет, что Сибирь— это хорошо. Кондратий Урманов человек грузный, большой. Но у него маленькие голубые глаза и тихий глуховатый голос. Родился он и долго жил в деревне. Ближе и роднее ему крестьяне. Он вполне мастер, когда говорит о мужиках, о бабах из хлебных сибирских сел, о киргизах из степи. Тогда его голос зво­ нок и убедителен. С людьми из города Урманову труднее. В борьбе с ними он грузнеет и голос его глохнет... У Глеба Пушкарева большой хороший лоб и дергающееся усталое лицо (последствия отравления газами в мировую войну). От того, что лоб у Пушкарева спокоен, а глаза и лицо метутся, образ его двоится. Кажется, что лоб светлой тяжестью своей должен затормозить беспокойную беготню этого человека, усадить его за стол с пачкой чистой бумаги. Бумага эта должна покрыться торопливыми колечками букв, слов, строк. Но Пушкарев «министр», у него семья, долы:. Он бегает, а бумага ле­ жит чистая. У, писателя служба, семья, собрания, тысячи мелочей, которые сни­ мают голову «не большой горой, а соломинкой». Только один человек во всем сибирском союзе писателей освобо­ дил себя от забот о завтрашнем дне. В редакцию он обычно вбегает, стукает об стол шапкой, валится на стул и кричит вам, не обращая внимания на то, заняты вы или нет. — Ну, слушай, и книгу- я нашел! Вот язык! Резко щелкает пальцами и подпрыгивает. — Слово звенит! Хватает со стола шапку и снова бьет ее о стол. Ваши бумаги вспархи­ вают, как стая вспугнутых голубей. — Слушай, тьг обязательно прочитай! Можно заранее поручиться, что автором книги окажется или перс, или индус, или китаец. Этот человек влюблен в слово, как пахарь в зерно. Он ласковой рукой собирает зерна— слова для того, чтобы щедро и густо бросить в глубокие и по- земляному теплые бороздки своих стихов. Летом живет на Алтае. Проживает семь рублей в месяц. Каждую осень бывает в Москве. Зимует в маленьких сибирских городишках около газет. Все имущество его— несколько книг и смена белья. .Но он богаче всех нас, единственный в Сибири свободный зодчий.