Сибирские огни, 1927, № 1

На археологической карте Сибири Горемыка могла бы занять почетное место. Физико-географические условия: близость к воде, постоянное солнце, защищенность от холодных сев.-зап. ветров, господствующее положение от­ носительно окружающей местности, близость всевозможных промыслов,— все это было причиной того, что Горемыцкую котловину, начиная с эпохи неоли­ та, последовательно избирали под свои жилища люди бронзового века, желез­ ного (носителями железного века могли быть тунгусы),— потом современные русские крестьяне, великоруссы северной закваски, обосновавшиеся здесь около ста лет назад. Человек каменной поры обладал безошибочным инстинк­ том селянина: его стоянки заселяются всегда вплоть до нашей гордой эры. Впрочем, гордость нашей эры совсем не обязательна для «отдельного гсремыцкого Самона Ихирит— Булагатского аймака». Древнее значение этих слов любопытно: сумои— по-монгольски значит сотня, эскадрод, аймак— род, поколение. Перед нами реставрация терминологии времен Чингис-хана. Но самонное иго не обижает великоросса, который занят своими делами. На костях долихокефалов неолита горемчане сеют яровые, всего до 45 десятин, столько же оставляют под паром и разводят скот. На весь сомон имеется шесть плугов. Пашут «рогалюхами», которые напоминают плуги, вы­ гравированные на скалах Швеции. Это, в собственном смысле, начало земле­ делия. Прогресс коснулся только сошника: кусок изогнутого дерева заменен куском железа. До-фараоновский Египет знал деревянный серп с кремневыми зубьями... Впрочем, время появления плуга в точности неизвестно. 150’ мужчин и 140 женщин отдельного горемыцкого сомона не внесли в способы земледелия никаких изменений, оставшись при доисторических формах хо­ зяйствования. Но их валовой заработок ежегодно достигает 50 тыс. рублей. Горемчан кормят: рыба, нерпа и пушнина. Земледелие и скотоводство существуют в ка­ честве подсобной статьи. — Тягостью не задавишь,—говорят они,— лишь бы строй был. Горемыцкие нерповщики славятся по здешним местам, как наиболее отважные, удачливые и уме/ше. В конце апреля, по старому стилю, так числа 23, они выезжают в открытое море на лошадях по гололядке. Они берут с собой лодки, лошадей возвращают домой и промышляют нерпу, гоняясь за ней по ледяному паркету на маленьких санках, замаскированных парусом. В мае начинает ломать лед. Нерповщики в лодках идут за льдинами. Если начинается буря, они поднимают паруса, и ветер, дикий и беспощадный ветер севера, гоняет лед и людей по тяжелой волне «священного моря». Нижне-Ангарск. Мы пришиваемся к берегу пристани Чичевки, столицы Нижне-Ангар­ ского края, самой северной пристани Байкала. За 7 суток наш пароход (система Фультона 1807 г.) навертел на свои невозмутимые колеса 932 километра. Мы в краю омулей и рыбных дел ма­ стеров, династия которых имеет за собой, по крайней мере, 150-ти летнюю давность. Династия эта выродилась. От старых рыбаков сохранились только ле­ генды и полусгнившие рыбоделы. Они имели по 20 неводов— все эти Свердлс вы, Русановы, Могилевы,— заезжали в Ангарск со своими судами, гружен­ ными товаром, мукой, тарой, людьми и вообще средствами производства. Между человеком, которого можно купить, и боченком, который тоже можно купить, разница не существенная. В Ангарске тогда было много рыбы и водки. Теперь не то. Теперь водки почти совсем нет, а самогон, которого вдоволь,