Сибирские огни, 1927, № 1

Пароход на расстоянии 1000 километров сделает 5-6 остановок, развезет 10 тысяч пудов груза и, не торопясь, крутит на своих допотопных колесах обратно', сделав за лето 5 рейсов. В октябре и ноябре пойдет ледокол «Ангара». А еще в 1896 году в водах Байкала добыли 500.000 пудов омулей. Он богат—этот загадочный водоем, последыш древнейших морей. «Бай-кюль» по турецко-татарски значит «богатое озеро». Он еще ждет засельников. Сейчас на нем тихо и серо. Даже ветер стихает. Мертвая зыбь. Под’езжаем к Горячинску, который притаился у подножия хребта, за­ вернувшись в темно-зеленый мех сосняков. Усть-Баргузин. Река Баргузин, впадая в Байкал, образует длинную песчаную косу, ко­ торая и приютила на своем непрочном грунте рыбачий поселок Усть-Баргузин. Деревушка замкнута в прочный треугольник, сторонами которого явля­ ются: с запада Байкал, с юго-запада— правая сторона реки1, а с севера— тайга. Тайга подступила к самым дворам и уперлась в заборы. Огромные сосны си­ ним пожаром встали окрест, а над ними шапки гольцов—угрюмые мертвецы Баргузинского хребта, посыпанные солью вечных снегов. Пароход бросил баржу в море и подобрался к самому берегу. Промер русла дал 10 с половиной четвертей, осадка парохода— 8. На берегу толпа крестьян. С трубками в крепких зубах они жадно ози­ рают гостей. Пароход— тут всегда праздник. Нас давно ждут на берегу подво­ ды под груз из города Баргузин, до которого 40 верст. Вот двое парней ямщиков, в ичигах и куртках из домотканного1овечьего сукна. Один поднял кнут и блаженно сообщает товарищу: — Эко, паря Гриша: калеша-то, калеша-то как жделаны! Это баргузята. Они шепелявят, путая «ж» и «з». По Байкалу их говор формулируется фразой: — Шам пошел по штанам, а шабака вошь шторожит,— то-есть, значит, сам пошел по станам, а собаку оставил сторожить воз. Но Усть-Баргузин известен, как самая скаредная деревня, в которой «без денег калача не купишь». А деревня, между тем, видать, зажиточная. Дома часто с узорной резьбой на подоконниках, а под крышей— бордюрчик. Дворы просторные, го службами и массой псов. Псы выдают профессию и нра­ вы: эти рыбаки также и звероловы и деляги. В избах чисто, заборки покрашены, на полу— сено. У некоторых хо­ зяек избы помыты и снаружи, как в Голландии. Жителей человек 400, хлеб не сеют— негде. В огородах только' карто­ фель,— этот дивный плод, с такой фантастической историей. Уроженец Чилийских Анд, вскормленник славного' царства инков, кар­ тофель в XV I I I веке «был разводим в Петербурге партикулярными людьми»; за столом принца Бирона он занимал почетное место; Екатерина II, озабо­ ченная распространением «хлеба бедняков», предлагала губернаторам разда­ вать населению «сочиненные в медицинской коллегии о расходе и употребле­ нии земляных яблоков, потетес называемых, наставления, для раздачи оных дворянству и прочим в губернии и провинции обывателям». Раньше всех (в 1811 г.) получила картофель Архангельская губерния в количестве 1500 че­ твериков на уезд и с четвериками— три колониста-инструктора. В России за картошку убивали, устраивали бунты*). Я боюсь, что прибайкальские ого­ *) Танфильев, Г. И.—«География культурных растений». 1923 г.