Сибирские огни, 1927, № 1

И плавали подолы женских платьев из круга в круг, размыкались, рас­ сыпались, образовывая новый порядок движения, сталкивались и выростал но­ вый круг бодро-праздничный, песенно-нежный, плавно-певучий. Давыдов ходил по кругам, по кольцам из человеческих тел и был прост, открыт. Раз за весь вечер на его голову опустилось утомление, и он забылся; но когда шагнул в сторону, чтобы сесть, его кто-то задержал и чья-то рука была в его руке. Он встряхнулся и перед ним стояла в красной вязаной коф­ точке девушка— та, которой он писал в летний вечер перед грозою и пред которою он хотел опуститься на колени и видеть ее обновленной и новой. Давыдов взял девушку за руку. Борода его стала нежнее, развесистее, и глаза его зачем-то отливали волнующим блеском. Но тут люди выбежали из тан­ цевальной залы, из буфета, из других зал и комнат, и скоро оказалось так, что они двое— Давыдов и девушка— были закружены громадною толпою. Му зыка фянула что-то такое звонкое, сильное, слышно было, как трубы, кроме полагающихся звуков, слали из своих медных недр еще какие-то незаконные, волнующие звуки и потому нарастал шум, вырастала и множилась толпа, и вот, в кругу, завороженными, стояли Давыдов и девушка в красной вязаной кофточке. Из толпы выскочил товарищ Молокин с огромною, пушистою, темною хризантемою и восторженно прогремел на весь зал: — Приветствуем товарища Давыдова,—и хризантему воткнул в пет­ личку пиджака Давыдова. И все восторженно кричали: — Приветствуем Давыдова,— и бросали на него и на девушку цветы. Потом все слилось в один сокрушительно разгульный поток из звуков, света и людей, и все разлилось по залам, углам, комнатам, по буфетным сто­ ликам. Давыдов с девушкой попали в салон для избранной публики. А в залах плавал звон и шум, и свет, ,и шел бой конфетти, и игра серпантин... Признаться, это была самая высшая торжественная точка вечера губ- исполкомовских дам, хотя и завершение вечера не заставляет выражать со­ жаления. За столом с огромною китайскою вазою, по которой вился причудливо затейливый рисунок из змей, похожих на деревья, из деревьев, похожих на змей, из драконов, перевитых со звездами, из цветов, переплетенных с летаю- щими журавлями, за этим столом сидел Давыдов и рядом с ним девушка. Их поздравляли, за них чокались звонким, тонким царским граненым хрусталем и во имя их уничтожали гранаты и нежные апельсины. Гришка-ситуант вскочил на стол и сам хулиган декламировал хулиган­ ское стихотворение, потом танцовал шимми, потом пел: «За милых женщин, прелестных женщин» и. колесом раскатываясь по салону, хихикал и бередяще тянул в полголоса: «Можно уподобиться ягненку, Когда в бябенку Мужчина влюблен, мужчина влюблен. Нужно казаться недотрогой, Быть очень строгой— И мужчина пленен, и мужчина пленен». Пели артисты и артистки из Вертинского о том, что «кто-то устал от белил и румян и от вечно трагической маски» и просили хоть какой-нибудь ласки, хоть какой-нибудь сказки, но чтоб эта сказка была о .любви. Вертин­