Сибирские огни, 1927, № 1

Своеобразие позиции Короленко в русской литературе в том-то и за­ ключается, что к человеку он каждый раз подходит через природу. Тургенев как бы подводит природу к человеку, ее настроениями он как бы накладывает последний штрих в своем психологическом рисунке, настроениями природы он освещает до конца человеческие переживания. Иначе у Короленко: у него самые человеческие переживания проясняются ему, когда он воспринимает их через призму того или иного образа природы. Прекрасный пример: Короленко в Ясной Поляне. Отношения его к Тол­ стому смутные, неопределенные. Первое свидание оставило неясный и какой- то нехороший осадок. Перед тем, как войти в усадьбу, он останавливается, как бы подводя итоги своим отношениям к Толстому. «Впереди— широкая просека, в конце ее на небольшой горочке— Ясная Поляна. Тепло, сумрачно, xonei моросить. У меня странное чувство: ощущение тихого, сумеречного заката, полного спокойной печали. Должно быть, ассоциация с закатом Тол­ стого ». Душевное состояние Толстого внезапно прояснилось и раскрылось до конца Короленко под впечатлением ясной печали осеннего вечера. Оттото-то всегда у Короленко на первом плане природа. Характерны его заглавия: «Лес шумит», «Река играет», «Мороз», «В облачный день», «На Волге», «Ночью», «В ночь под светлый праздник», «В пустынных местах», «Последний луч», «Над лиманом» и др. Рассказ «Мгновение» первоначально назывался «Море»; некоторые рассказы снабжены подзаголовками, например, «Смиренные» (деревенский пейзаж), «Старый звонарь» (весенняя идиллия). А, ведь, заглавие— это некоторый итог, подчеркивание художественного за­ мысла, своего рода синтез. Короленко' как бы подчеркивает, что у него на первом плане, в центре художественного замысла— образ природы; и только на фоне природы, в связи с нею может Короленко' постичь всю сложность душевных пережива­ ний человека или прояснить какую-либо сложную и запутанную связь жиз­ ненных явлений. Характерна в этом отношении глава также из последней части «Истории моего современника», озаглавленная «Мои ленские видения». Короленко ехал в ссылку вскоре после 1-го марта 1881 г.; во время всего пути им владели впечатления и мысли, связанные с этим событием. Особенно одна картина приковала его внимание. В ней «как бы обобщались впечатле­ ния после 1-го марта», которые пришлось ему пережить в Перми и Иркут­ ской тюрьме. Под обаянием «сурово-величественной» и «угрюмой природы» Лены, под «высоким, холодным небом» ленского края складывалась своеоб­ разная концепция этой трагедии. «В этом высоком, холодном небе» Короленко чудились два образа: Але­ ксандр Второй и его убийца Желябов. «Так начать, как начал Александр Н-й и так кончить!.. Мне он вспоминался только жалким, затравленным и не­ счастным... «Везите во дворец... Там умереть...». И его везли во дворец, по­ ливая улицы его кровью, пока бедный человек жаловался на предсмертный холод.. В фигуре Желябова, главного организатора цареубийства, для К о ­ роленко, как в- фокусе, сосредоточилась вся трагедия русской интеллигенции в царствование Александра П-го. Известно, что Желябов сам заявил о своем участии в покушении; он боялся, что процесс с одним Рысаковым будет слишком бледным. Он возводил на эшафот любимую женщину— но процесс, «несмотря на яркие фигуры первомартовцев, если не вышел бледен, то все- таки остался народу попрежнему непонятен». «Толпа помнила, что убитый царь освободил крестьян, а любовь и ненависть его противников оставались для ни,к в момент их казни совершенно чужой».