Сибирские огни, 1927, № 1

ни за пределы социального ряда, могущего вызвать разногласия читателей. Этот прием П. Бенуа характерен и для его подражателей, не обладающих ни фантазией, ни образованием мэтра и потому пошедших по линии наименьше­ го сопротивления. Они культивируют колониальный роман, интерес к кото­ рому остро ощущается в современном буржуазном обществе. Война втянула в свою погибельную орбиту большое количество цветных народов, преиму щественно из африканских колоний. Среди цветных рас растет и ширится известное движение в сторону са моопределения и завоевания человеческих прав. Негрские конгрессы, имев­ шие место в ближайшие годы после войны в Лондоне, Брюсселе и Париже, привели к известной организации черных, сильно вкрапленных в состав войск Франции. Внешняя политика европейских стран в значительной мере опи­ рается на колониальный вопрос, получивший новые комбинации в результате войны и раздела колоний Германии. Бурлящий котел на севере Африки, рифф- ская война, осложнения с вопросом управления колониями напрягли до бо­ лезненности общественный интерес в эту сторону. Все захотели все узнать о своих колониях, и этот спрос вызвал поток литературной продукции, по­ священный колониям, Негр Ренэ Маран, получивший европейское образование, сумел нашуметь своей книгой «Батуала», немец Бильзе, до глубины души оби­ женный национально за потерю колоний и ненавидящий французов, обрабо­ тал наивные записки Афима-асанги, негра из цветной армии французов, до­ веденного кем-то до ослепления ненавистью, в шумную и угрожающую книгу «Черная волна», далекую от всякого художественного достоинства. Дюшен, Э. Райс, братья Жером и Жан Таро, С. Пеллегрен, А. Шомель и др. во Фран­ ции, Стивенс, де Вэр-Стэкпул, Миллс и др. в Англии— на все лады1стараются осветить жизнь, быт, нравы, верования и психику всяких туземных предста­ вителей цветных рас. Колониальный роман становится интернациональным, находит везде чи­ тателей, охватывает все страны:, пишется на всех языках и обо всех народах Африки, Азии, Австралии, Америки, Полинезии... Этот необычайно повышен ный интерес к народам, стоящим на заре цивилизации, таящим в себе какие- то неведомые силы и возможности, грозящим какой-то неосознанной опасно­ стью, призраком которой пугали мистики от нашего Вл. Соловьева до Осваль да Шпенглера, весьма недвусмысленно оттеняет упадочную психику сегодняш­ ней закатной Европы:. Бояться за культуру—благородно, но видеть угрозу ей не там, где она в действительности гнездится,— близоруко... Чисто количественный расцвет наблюдается и в современной итальян­ ской литературе, которая всегда отличалась значительно большей консерва­ тивностью традиций и прочностью связей с античностью, чем все другие ли­ тературы. Италия давно стала музеем древностей, где роль хранителей антич­ ных ценностей охотно взяли на себя и писатели, верные канонам классиче ской литературы. Всякие новшества с величайшим трудом проникали под сте клянный колпак этого законсервированного музея, где каждая пядь, земли освящена преданием. Нужна была дерзость Маринетти, решившегося завопить на весь мир о затхлости атмосферы в родной литературе, чтобы злободнев­ ность своего времени какой-то частью проникла под крышку этого громадно го хранилища памятников искусств прошлого. Прочность литературных традиций итальянской прозы не была наруше­ на даже Габриэлем д’Аннунцио, в свое время так блестяще и так быстро завое­ вавшим славу и читателей далеко за пределами родины. Уклон итальянского романа в сторону психологизма, обязательного во всех видовых оттенках