Сибирские огни, 1926, № 5 — 6

— Лутчи в прорубь, чем на такое измывательство... — говорила она, всхлипывая. Марфа побежала к Анфисе. На колени упала, плакала и просила взять Iочь обратно. — Да ее никто и не прогонял!—удивился Василий Иваныч.— Что она— с ума спятила? Наш семейный кризис ее не касается. Побоями, уговорами, слезами заставила Марфа Груняшку вернуться. Ребенок вскоре помер, Анфиса поплакала-поплакала и успокоилась. Большая работа опять к ней перешла— Груняшке легче стало, поправляться опять начала. Василий Иваныч не очень тужил о смерти сына: — Другого сделаем... По.своему образу и подобию! V. Зимой Анфису с Грубашкой Василий Иваныч снова усадил за грамоту. Часы ученья для Груняшки—светлый праздник, для Анфисы— мука-мучениче- ская. Не оставалось в Анфисиной голове от уроков ничего, что могло бы по­ радовать сердце учителя: такая у Анфисы голова, что хоть кол на ней теши! И стала Анфиса сохнуть и быстро стариться. Сушили и старили незадачливую бабу и годы, уже не молодые, и заботы по домашности, неласковые речи и косые взгляды мужа, а пуще всего—Гру- няшка: молодость Груняшкина, играющие ее румянцы, успехи в грамоте— нож острый в печенки Анфисы. А Груняшка жила, как во сне. Работы тяжелой зимой не было, Василин Иваныч под свою защиту всегда ее брал, когда хозяйка коготки начинала по­ казывать, а главное— книжки. Читала и думала: — Как вырасту, как научусь всему, что знает Василий Иваныч... так уеду отсюда да тридевять земель, за синие моря, в самый большой каменный город. Встречу такого человека, вроде Ивана-Царевича или другого, доброго и знающего, расскажу ему все, он поможет мне... И буду я жить по-своему!.. Ах, вырасти бы скорее! К вешнему Николе, престольному заболотьинскому празднику, пода­ рил Скородумов жене и прислуге голубого сатину на платья. — От учителя— ученицам!— торжественно произнес Василий Иваныч,, вручая подарок.— За зимние культурные успехи! Груняшка зарумянилась вся и засветилась, за подарок поблагодарила поклоном и теплым голосом. Анфиса надулась. — И хозяйку, и услужанку на один аршин меришь, — заворчала она, когда Груняшка вышла. — И поблажки жене никакой не хошь сделать. Ска­ зать людям— засмеют. — Груняшка первый приз получила— вот и награда! —- Вижу я, за што ты награждать!.. Все вижу. Ко мне плечиком, к ней личиком. На молодятину потянуло. — Дура ты абсолютная, Анфиса, и больше ничего!—Василий Иваныч досадливо поморщился и отвернулся. Анфиса— в слезы: — Зна-а-мм-о, ду,..ду-ра-а! Н-на свою голо-о-ву о...ото...грела... змею-ю-у. Василий Иваныч кулаком по столу ударил и прикрикнул строго: — Молчи, коли бог убил! Не потерплю таких слов, запомни! Груньку холить надо, на дорогу прогресса выводить... Прошу не поганить моей задачи! Ужалили больно Анфису такие слова мужа, не сдержала она своего серд­ ца—завизжала, слюной забрызгала: