Сибирские огни, 1926, № 5 — 6

— Синявский?!—через силу раздирая ссохшиеся губы, негромко гово­ рит пришедший.—Синявский?..— и облизывает губы. Человек за столом роняет цветной карандаш и широко отводит руку от себя: словно отталкивает неведомое, неотвратимое. — Вы заблуждаетесь... При чем тут Синявский?.. Вы заблуждаетесь... — Синявский..: — повторяет пришедший, выпуская из разжавшихся пальцев портфель.—Я узнал вас... Я вас узнал... Лицо у пришедшего пылает жаром, губы пересыхают, и он облизывает их, облизывает...* II. Сорок четыре комнаты в трехэтажном доме. И в деловом гуле много­ комнатного, многолюдного дома еще не прозвучало ни малейшего отклика оранной неделовой встречи, которая только что произошла в комнате номер шестнадцать. И дом живет еще своей налаженной, перепутанной телефонны­ ми проводами, прорезываемой трескотней машинок и глухим говором и шо­ рохом шагов жизнью. Дом влачит свои шесть деловых часов. И пока еще три часа протомился он в своей лихорадке и потому часы в разных комнатах с минутным, неуловимым непременным опозданием и разнобоем между собою отстукивают двенадцать. Мягкий звон круглых часов в комнате номер шест­ надцать колышет напряжение. Бледный человек, откладывая цветной каран­ даш, сжимает только что дрогнувшую руку и с самообладанием, немного брезгливо, говорит: — Я вижу— вы принимаете меня за кого-то другого. Это бывает... Но это не имеет никакого отношения, видимо, к делу, по которому вы пришли сюда. Грошу вас, не задерживать меня. В чем дело?.. Пришедший. растеренно оглядывает человека, ловит его взгляд, отвер­ девший, не защищающийся, а нападающий, острый взгляд овладевшего собою человека,—опускает глаза, берет с колен свой портфель, нервно роется в бу­ магах, нетерпеливо, а может быть нехотя, комкает их. — Вот...— глухо, удивленно, сам прислушиваясь к своим словам, говорит он,— вот, значит, сдали мы на ст. Перевальной два вагона дичи вашему агент­ ству против ордера на семьсот тридцать два пуда восемнадцать фунтов разно­ го товара заграничной закупки, согласно ассортимента, утвержденного в феврале... — Чорт!..— прерывает он себя и вскакивает.—К чорту!.. Меня нечего морочить: Вы— С и н я е с к и й . . . Я хорошо, очень хорошо вас знаю. Да и вы меня сразу же узнали. Вам, ведь, трудно забыть меня!.. Трудно!.. Вставая из-за стола, заместитель заведывающего оперативным отделом с силой отодвигает вертящееся удобное темнокрасное кресло. Он сует зачем- , то руку в задний карман брюк, но сразу же выдергивает ее обратно и, разво­ дя, сжимая и разжимая, сжимая и разжимая пальцы, идет к пришедшему, к по­ сетителю. Тот встревоженно поднимается, стискивает портфель (все-таки— оружие!), ждет, насторожился. — Ну, узнал! ну, ладно!..— приглушая голос, быстро говорит замести­ тель заведывающего.— Хорошо!.. В чем же дело?.. Пойдешь доносить?.. Су­ нешь в петлю?.. А?!. Так ты лучше сам прикончи, сам!.. Вот! На!.. Трясущимися рунами вытаскивает он из кармана (из того самого) браунинг, сует его пришедшему и исступленно шепчет: — На, прикончи!.. Хорошо!.. Вот здесь... сам!.. Но пришедший брезгли­ во отодвигается от него.