Сибирские огни, 1926, № 5 — 6

Семка бросил копать картошку, убежал в гору, к постройкам. Верени цей шли согнувшиеся люди, несли на горбах кирпич, лезли вверх по скрипучим сходням. Семка смотрел на них долго, внимательно. Его интересовало, когда оборвется людская ниточка; он хотел сосчитать носильщиков кирпича. Пу­ гался в счете, бросал, снова начинал, но опять забывал, который первый. А ниточка тянулась и тянулась. — Не ниже горы выстроят. Вот завод дак завод будет. Неподалеку скрипели деревянные снасти. Вокруг ходили запряженные лошади, перемешивали известь с песком. Семка постоял около них, спросил, для чего известь с серой мукой смешивают. Ходил до вечера. В воскресенье было женское собрание, Степанида просидела там до ве чера. По хозяйству «убираться» торопилась, а уйти не могла. Говорили о боль­ нице, о том, как бабам грамоте научиться. Домой Степанида шла, лениво переплел ая ногами. Она не чувствовала ног под собою, они будто по своей воле передвигались. Кусала ноготок мизин­ ца левой руки. Брови опустились, волосы на лоб нависли. Она думала о Макси­ ме, о том, как бы ему письмо послать. Многое хотелось сказа ть ему в письме, но кого будешь просить, кому скажешь? Нехотя сеяла муку. Сито опустилось в сельницу, глаза прищурились. Тело размякло, взгляд поблек. Потянулась, зевнула сладким позевком, упру­ гие груди дрогнули под тонкой кофточкой. В груди носила она острую занозу, с весны носила и не могла выдернуть. —- Хотя бы услышать чо о нем. Руки Степаниды шевелились неповоротливо, веселкой в квашне болтала медленно. Дверь резко хлопнула, прозвучал незнакомый голос: — Здорово ночевали. Вывалилось веселко. — Он. Повернулась, сытой уткой пошла навстречу, сказала с видимой не- сердечностью: —- Пантелей. Здравствуй. Положил на плечи руки жены, к себе ее потянул. Сердце женщины щи­ пал холод, глаза уткнулись в пол. — Нет, не могу я видеть его. Льстить не могу, сказать надо, сказать скорее,—думала она. Пантелей прошел в горницу, поздоровался с Панкрагом, снял шинель Степанида болтала веселком. — Никого чо-то нет?— спросил Пантелей, вернувшись в кухню. Степанида не оглянулась. Голос ее был сух. — Матушка умерла, батюшко уехал новые места искать. Максим ушел из дому совсем, Семка коней прибирает где-то, Авдотья со скотом уби­ рается. Прикрыла квашню скатертью, поставила на шесток. Мимо мужа про­ шла, не поднимая глаз. К ужину пришел Семка, в сенях уздами брякнул. У двери остановился удивленный: — Братко? Здорово! Пантелей положил ложку, улыбнулся в мясистые загорелые щеки. — Сам-от здорово живешь? Степанида вздохнула тяжело, голова ее перебирала: