Сибирские огни, 1926, № 5 — 6

Рыли горы, натаскивали насыпи, рвали сдатняки гранитные. На дороге работало несколько сот человек— к осени постройку ее закончить спешили. В мае пришел парень из деревни, с гор, нанялся на работу. Парень тот мял с серыми глазами, взбитым русым чубом, черными бровями. V. Артамон ходил мрачный, задумчивый. — Уходить придется в камень, в горы,— говорил он.— Только бы Пан­ телея дождаться: домосед, домосбор парень. А из этой шантрапы ничо не будет, хоть учи, хоть нет. С вечера шел на рыбалку, бродил по пихтачу, сидел на опрокинутой лодке. Лицо его было напряжено, подолгу, не мигая, глядел в одну точку. — Разврат. Один сыночек, спаси его бог, бросил на старости лет, супротив отца пошел—гнездо отцовское разламывать пособлять. Другой лобо­ трясничает, не слушает, то и гляди удерет. Нет, видно, правду старики гова­ ривали: пока поперек лавки лежит— учить надо, повдоль ляжет— не выучишь. Жалел их, дак вот... Девчонка с панталыку сбиватца, тоже ничо доброго не жди. Вверху кто-то уркнул, свистнули крылья о воздух. Огромная птица—• нетопырь застлала небосклон черным туловищем своим. Из-за задымлен­ ных крыльев нетопыря не видно ни звезд, ни луны. Из носа вырываются обла­ ка дыма вонючего. Артамон зажал нос, головой косматой крутнул. Чудовище треплет крыльями, а вперед не двигается—-висит над боль шой еланью Караульной гривы чегленком-мышеловом. — Чеглок высматривает мышей, а эта, проклятущая, нашего брата, крестьян, сожрет. Вспомнился текст апокалипсиса: «...Из дыма изыде саранча на землю и дана бысгь ей власть, юже имеют зем- ние скорпиони... И дано ей не убивать, а токмо мучити пять месяцев... На ней бысть брони, ; кожи брони железные, а шум от крыльев ее, яко стук от колесниц, егда же множество коней бежит на брань... Бысть хвосты скорпиони и в хвостах ее бысть жала». Сжалось сердце. Давило грудь, будто в тисках. Скрипнули зубы. — Край свету белому скоро. Артамону жаль лес. Тело его резко дергается, глаза наливаются кровью. Сверлит в груди, птица теребит сердце его. Он бредет лесом, травой высокостойной, бредет в сторону Караул:, ной гривы. В избу завалилось неподвижное тело тишины ночной. Все окна закрыты ставнями. На улице, в лесу плетет луна золотые узоры, синеватые цветы по ним вышивает из теней лесных. Под горой запел петух, за ним другой. По деревне рассыпался хор полуночный. Сухой кашель в кухне щекотнул тишину. Темное тело сжиматься начи­ нало, в комочек стягиваться. Слезливый шопот ниточкой скрипучей тянулся по комнате. * — Господи, образуми сына моего—Максима неразумного, -вороти его, — шептала Аграфена. Она тосковала по сыну. Сухота глодала ее тело. Частенько после слез, после плача приходил он в новом картузе, в сапогах лакированых, волосы