Сибирские огни, 1926, № 5 — 6

/|'Хш+гг- В избу проходите, Михайло Васильевич!— говорил тесть. Чо пора- батываете? Как домашны-то, все ли' живы, здоровы?— Будто сквозь зубы за­ давал: обычные при встрече вопросы. День был постный, гостей угощали редькой с квасом, луковым пером с квасом и рассолом. с;! Теща сама бегала от кухни до стола, зятю в пояс кланялась: — Кушайте, гтитайтеся! Михайло Васильевич старательно утер рот, усы и бороду левой ладонью, потом утер правой. Студеное тело темно-синей ночи навалилось на землю, из-за островер­ хой сопки выкатилось красное колесо луны. -ш Максим сдернул с полки старую фуражку. Мать остановила его: -*-■ Максюшо, ты куда? л , -- На улицу, мама!—голосом успокаивающим ответил сын. дно-?-: В деревню, мотри, не убеги опять. — Нет, мама. . о ¿Стукнул дверями, прыгнул по полянке, перевернулся через прясло лиственичное. По мокрой полянке ограды прошла парочка гостей. В телеге, под суши­ лом, ^приготовлена им постель. лх ыПанкрат поворочался на печи, зевнул. Он старался заснуть, но не мог. Тает сон у старика: чем дольше живет, тем меньше спит, ало Спать станешь— ничо и не услышишь. Жизнь-то к концу идет, а пожить охото,— говорил он. л - "Скрипнула доска верхнего голбца, свесились худые ноги старика. По двору шел бойко, смело передвигал ногами по земле, казалось, ощу­ пывал ими ее. Взял верное направление к своему столбу. » У заплота остановился, стал на обрубок пихтового сутунка, подборо­ док положил на верхнюю жердь. Любил тут стоять дед Панкрат, дни, ночи целые простаивал, сам с собою разговаривая. Когда стоял он у этого прясла, прислушиваясь к шуму деревенскому, в улицу свешивалась, как хохлатая ку- делвка, белая борода. :те:; 43 телеге храпела Агафья. Муж ее вертелся с боку-на-бок, жену беспо коми; Она, прерывая сладкий сон, подымала голову с ослюнявленной подуш­ ки и ворчала: — Сам не дрыхнет и мне спокою не дает. Спи ли чо-ли. Михайло молчал. Сел на край телеги, выглянул в ограду, у прясла два столба: черный низенький и белый повыше. — Старичонко стоит. Он у их, говорят, по всей ночи не спит, задумат дак. У Панкрата в голове неторопливые мысли. — Нехристь она, а и то жалезо ковала. Хорошо место, коли жалезо в земле: есть. Артамон—мужик хитрой, он свое думает. Слова-то у его чужие, не отгего сердца. Нет, он пожил бы в нашу пору, поездил бы на телегах без единого гвоздя.1Да избу бы тоже сделал без единого гвоздя, друго бы запел. А то ноне чо; йсяку стремелюдину жалезну купить можно. Ране-то эттака у мужиков только н жалеза-то было, што на топорах, да на ножиках. Он поворотил голову влево и дребезжащим голосом спросил: Кто ходит туто-ка? В ответ послышался тоненький голосок Михаила Васильевича. Он при­ сел на мокрую траву против Панкрата.