Сибирские огни, 1926, № 5 — 6

Новое и старое. Антон Сорокин. Фархатское ущелье. Самарканд—т р о д с европейской культурой; а рядом старый Самарканд, «о своей культурой Востока. Большая площадь Регистан, огромные мечети сверкают на солнце сини ми эмалевыми рисунками. Своя жизнь, свои звуки у старого Самарканда. Огромные деревянные колеса арбы скрипят заунывно, как улетающие осенью журавли, ишаки маленькие, серые везут кладь больше, чем сами, и кричат, как автомобильные гудки, громко и надоедливо. Удивительно много лавок. Хозяева сидят, поджав ноги, как огромные тарантулы в своих норах и ждут добычи. Движется толпа, большие белые чал­ мы, шелковые халаты с яркими цветными узорами, как крылья самаркандских бабочек, женщины, закрытые чадрой. И промчавшийся автомобиль кажется здесь совершенно ненужным. На площади Регистан певцы и сказочники былин, «мадды», монотонно тянут заунывную песню или сказку, помахивая в такт палочкой. Мадды—хитрые люди. Им жаль всего уходящего, и они хотят остановить время и потому вспоминают далекое прошлое, подвиги Тамерлана, постройку его мечетей. Мадды ненавидят все новое, не любят кинематографов, чуя, что кинематограф отнимает их доход, но хитрые мадды знают, что всему старо­ му приходит конец, и начинают улавливать неуловимое—-«дух времени», заим­ ствуя приемы московских писателей: старые сказки они переделывают на но­ вый лад. А два особенно пронырливых мадды, Шафуат и Хаям, решили, что нельзя терять ни старых служителей, ни новых, и потому один рассказывает сказку о прошлых героических временах, а другой эту же сказку рассказы­ вает в переделке на новый быт, напоминая Всеволода Иванова, перекрасив­ шего все свои старые вещи. Слушатели довольны— кричат: — Маку, друз, бале!— правильно, справедливо, хорошо. Шумит старый Самарканд своими особыми восточными звуками, солнце играет на грандиозных постройках с синими, зелеными эмалевыми узорами. Мадда Шафуат, помахивая палочкой, монотонно тянет сказку о Фархат- ¿И. И п ПОДцаЮСЬ ГИПНОЗУ, СТОЮ ПОД ЖЭрКИМИ Луч¿ШИ СОЛНЦЗ, ЖЗГ"’ ;