Сибирские огни, 1926, № 5 — 6

по всем ступеням лестницы. Напрягая силы, открыл стеклянную дверь. Вышел в синюю темноту площади. И в синей неподвижности летней ночи, вдыхая в себя бодрящую све­ жесть и наносимые откуда-то враждебные городу запахи сенокоса и паху­ чих, солнцем зацелованных, полей, поднял воротник пиджака и сказал в мир­ ную зыбкую тишину: — Никак не мог... Ни в коем случае не мог узнать... Оторвал отяжелевшие ноги от каменных плит тротуара. Пошел. И мирная, зыбкая тишина и синь устоявшейся ночи поглотили его... XXII. Синь устоявшейся ночи все глубже и темнее. Пустые улицы, такие чи­ стые и просторные, спят и отдыхают. Слепые окна загадочно мерцают пусты­ ми стеклами. Деревья в скверах и на улицах недвижны и молчаливы. Каменные стены излучают дневную солнечную теплоту. За каменными стенами покой и сон. Вместе с людьми, придавленными сутолокой, шумом и заботами дня, спят вещи. Спят шкафы, на полках которых сжались книги, папки с делами, труды дел. В спящем двухэтажном доме с подвалом, с решетками на наполовину ушедших в землю окнах тревожный покой вещей мягко и неслышно пятнает серый в сегюй полумгле кот. Он сидит, прижавшись за шкафом, в углу. Из своего угла он видит фосфорисцирующими то золотыми, то огненно-зелеными глазами весь тесный ряд шкафов, полок, бумаг на них. Он неслышно поводит кончиком хвоста, весь застывший, весь недвижи­ мый, как вкрапленное в рыхлую полумглу мягкое изваяние. Впитывая в себя все шорохи, все обломки, осколки звуков, намеки на звуки, он чувствует, как из-под шкафов осторожно выкатываются крысы и озабоченно ищут хода внутрь застекленных клеток, к пахнущей легкой пле­ сенью и пылью лет бумаг. И когда, забыв осторожность, поверив обманчивой мягкости и безопасности тишины, крысы по-одиночке начинают карабкаться по стенам шкафа, мягкие формы серого в серой полумгле кота каменеют, на­ ливаются упругостью и силой, и он сильным броском вылетает из своего убе­ жища. Когтистыми лапами затребает он тогда свою жертву и, сладострастно и .жестоко мяукая, всаживает в ее хребет острые белые зубы... Ночь шелестит слабыми шорохами и шопотами. На шкафах надписи, толстые связки дел перехвачены видными сквозь стекла голубоватыми по­ лосками; на полосках тоже надписи. Черно и равнодушно темнеет: «Губернское жандармское управление...». «Охранное отделение»... Бесстрастно выглядывают цифры: 1903. Ю04. 1905. 1906... В крайнем шкафу, на средней полке пачка бумаг обвита полоской, на которой холодное: 1911. Эту пачку сдвигали с места: на краешке полки перед нею нет ни пы­ линки. Эту пачку усердно рассматривали. Каждый лист, заключенный в ней, трудолюбиво читали, перечитывали; каждое имя, встречающееся на этих листах, запоминали, разгадывали, выясняли. Вот с этих страниц выползли по-