Сибирские огни, 1926, № 5 — 6

А вот тайга зимою. Шли в самое сердце тайги и меж за мшевелыми елями, теперь убранными белой филигранью мороза; шли по целому снегу, сверху такому гладкому, но таю­ щему под собой, проваливши бурелом и бугры и засыпанные низкие кустарники. Всего два-три штриха. И больше во всей повести «Путь, не отмечен­ ный на карте», где описан такой долгий, жуткий и трагический путь «обре­ ченных» через бесконечную тайгу, нет описания того, как выглядит тайга «сама по себе». Но, несмотря на краткость, пейзаж Гольдберга богат неожиданными и тонкими деталями; Еще мутно белеют кой-где по берегам источенные солнцем остатки льдин. Еще не выбросила из недр своих согретая земля первые ростки, н о уж е лоснятся иглы на соснах и по-новому желтеют стволы деревьев. И с новым шумом, отдох­ нувшим долгую зиму, безостановочно несется Лена к далекому океану. («Братья Верхотуровы»). ... Кралась осень. Легким золотом подернулись тальники и в травяной ковер вплелась еле заметная краснота. Уже оперились и окрепли птенцы утиные и летали над озерами, удивленные, радостные. Уже сыростью веяло по ночам, и темнело небо, и ушли белые ночи— царственные ночи севера. («В бездельное лето»). Эти царственные ночи севера описаны у Гольдберга подробно и вели­ чественно; Загорелись звезды. Только слабо. Потухали. Из-за лесу подымались огнен­ ные полосы, забирались они под самый небосклон, и там сводом нависали над ле­ сом, над замерзшей землей. Всеми цветами радуги вспыхивало небо: то зловещий пурпур бороздит глубокое небо, то нежные бирюзовые ленты плавно вздрагивают, точно передвигаясь и пропадая в розовых переливах. Загорелись Великие Огненные столбы, и все вокруг — Вековечные каменные хребты, болотистая тундра— все сделалось маленьким, незаметным («За что он их \ бивает»). Герои обрисованы также скупо, немногими чертами. Психологическое состояние их дается также двумя-тремя штрихами; Да!— сказал один;— Пропала Максимовщина! Сожгли, сволочи!.. Помолчали. Послушали. Вытащили кисеты, закурили самокрутки. Стоя, думали о чем-то. Все трое молодые, с винтовками за плечами, рваные, крепкие и продымленные. («Бабья печаль»). Один простой и четкий штрих сразу дает нам целую картину; С искаженным злобой и обидой лицом, Семен раскидал стяги и колоды, откинул дверь и вошел в чум. И там, сладко обожженный радостью, в полутьме он разглядел, что вся пуш­ нина цела и никуда не унесена («Закон тайги»). Довольно часто действующими лицами являются звери. В повести «Путь, не отмеченный на карте» волки сторожат людей, идут за ними не- * отступно. Волчий вой вещает людям гибель. В «Наследстве капитана Алешкина» лисица играет роль наследницы награбленных Алешкиным богатств. В «Тунгусских рассказах» любовно и подробно описываются собаки и олени— верные друзья охотника-тунгуса. В рассказе «За что он их убивает» («Тунгусские рассказы») «неспра­ ведливый» медведь убивает беременную жену тунгуса и с ’едает нерожденного еще ребенка. Овдовевший Баркауль дает страшную клятву мстить хозяину тайги— «амаке» (старику) до гроба, как будто бы медведь действительно яв­ ляется разумным существом, сознательно обидевшим тунгуса.