Сибирские огни, 1926, № 5 — 6

Охотник Тыркул («Находка Тыркула с Лисьего хребта») остается около заболевшего товарища до последнего момента— пока возможно, не­ смотря на то, что ему самому грозит гибель от голода. И, уходя, оставляет умирающему большую часть найденного им золота, потому что— «он до бывал». Тунгус Митрофан («Правда») колеблется между желанием отомстить кровно оскорбившему его купцу и нежеланием нарушить узы дружбы с этим же обидчиком. Чтобы избавиться от мучительных сомнений, он кончает с собой. С исторической точки зрения «Тунгусские рассказы» Гольдберга очень ценны для истории сибирской областной литературы, как одна из немногих удачных первых попыток постичь и воплотить в художественной форме своеобразие Сибири и духовной жизни ее обитателей. В этих ранних рассказах Гольдберг выступает, как писатель-«этно- граф». Но чем дальше, тем больше его творчество освобождается от загро мождения излишними бытовыми деталями, тем строже, тверже и скупее ста­ новится его стиль. IX. О стиле Гольдберга. Стиль Исаака Гольдберга находится в полном соответствии с его «иде­ ологией». Прост и суров закон тайги, просты и скупы художественные прие мы Гольдберга. Вот, например, как описано разрушение деревни в «Бабьей печали»: Над елями простерлось раскаленное небо. Август томил сухим жаром. Пахло сожженной хвоей и вереском. В сумрачную тишину леса врывались чужие звуки, оттуда, из деревни, потрескивало и бухало; под деревьями плакала женщина Женщину звали Парунькой. Деревню разрушали казаки. У Гольдберга нет длинных описаний, бытовых подробностей. И хотя он писатель-областник, в смысле подбора специфических сибирских тем и спе пифического местного колорита в их разработке,— его нельзя назвать пи- сателем-«этнографом». Он редко и1в меру использует своеобразие местного сибирского говора и туземных наречий. Словарь Гольдберга, в большей части,—обычный сло­ варь русского литературного языка. Диалоги его героев сжаты и предельно выразительны. Герои Гольдберга больше действуют, чем разговаривают. И даже своеобразные таежные пей­ зажи у него так немногочисленны и скупы, что напоминают эскизы. Хребты, а на хребтах зеленой, бурой, щетинистой шкурой тайга. Пролегли меж хребтами распадки, лелеют студеную воду горных хребтовых ручьев. По рас­ падкам кудрявятся кустарники, гнутся ягодники, верески, тальники. В распадках хорошо хорониться: от зверя, от гнуса, от людей («Бабья печаль»). Этот «эскиз» набросан лишь попутно, лишь для того, чтобы показать, как хорошо партизанам хорониться в тайге. Характерна конструкция образов в этом обрывке. Материал для по­ строения их взят из той же сферы связанных с тайгой представлений: Бурая, густая, щетинистая шкура тайги. Тайга рисуется в виде огромного мохнатого, щетинистого зверя— хо ­ зяина тайги— медведя.