Сибирские огни, 1926, № 5 — 6

— Паади, Дунькю жзави! — Пазжалуйте, чяйкю кушсать. При этом, верхнеангарцы говорят с «подергиванием»; каждая фразах произносится с повышением голоса на последнем слове, а внутри фразы) сло­ ва имеют повышение тона на первом слоге, так-что фраза утверждения по интонации имеет характер вопроса или недоумения. Эта особенность верхне­ ангарского говора служит предметом насмешек у нижнеангарцев, которые придумали и формулу издевательства: . — Ета чё-за, пари, дефки-та не хватало: дефка-та паря раджила?! Верхнеангарец чрезвычайно экспансивен и впечатлителен. Он быстро переходит от дикого гнева к хохоту, обидчив, искренен, остроумен, азартен, неистощим на ругательства и готов всему удивляться, выражая свой восторг, восклицаниями. Если он видит большого омуля, он изумляется: — Вот дак ета, пари, амулисса! Если ему попалась большая шишка с орехами, он сообщает вам: — Вот дак ета, пари, сысысса! Законы словообразования в тунгусском языке, не связанного уставами писанной грамматики, открывают чрезвычайно просторные перспективы словотворчеству. Тунгус нагромождает суффиксы, образуя от любого имени глагол и наоборот; окончание превосходной степени прилагательных он пе- ■реносит на глагол, создавая превосходную степень глагола и т. д. Эта особенность тунгусской речи, несомненно, должна была повлиял^, на языковое сознание русского, говорящего по-тунгусски; она же побуждает обрусевшего метиса проделывать с корнями русского языка всевозможные словотворческие опыты. Не отсюда ли это характерное свойство сибирской речи, формулиро­ ванное Ровинским: «Сибирское наречие весьма свободно в образовании новых произ­ водственных слов». В самом деле, если сибиряк говорит белковать, козовать, соболевать, пантовать и т. д.,—не переносит ли он в этом случае дух тунгусского слово­ образования на «русскую почву»? Приведу список некоторых иноземных заимствований в говоре верхне- ангарцев. Охотничьий быт: авгуры— посох лыжный, балта—ловушка на горностаев (черкан), от тунг, балта; дунька— пешня (дууки); лангил— кулема на соболя; орэун— дудка для приманки изюбрей; пача—стрела в стожильном луке на соболя; паняска—ранец в виде дощечки с ремнями (тун. панага). Одежда: авари— зимние сапоги из оленьих или лосиных лап с художе­ ственной обшивкой; коколды— рукавицы с поперечным отверстием у основа­ ния большого пальца; мукакой— оленья шуба шерстью вверх, плотно охваты­ вает талию, борты не заходят друг на друга, застегиваясь ремешками на груди (тунг, мукуко); в Ангарске поют: «Я надену мукакой. Д‘ не боюсь я никакой!». Верхнеангарцев на Байкале зовут «мукутузными». Олочи (тунг, олот)— летняя обувь из замши; омчюры—обувь зимняя из оленьих лап с коротким голенищем, заправленным под штаны (тунг, омчур); уладжи—обувь для ходьбы на лыжах— меховые сапожки с кисточкой на нос­ ке; чикулмэй (или арамуши)— наколенники из оленьих лап шерстью внутрь или из сукна, они на бедре подвязываются к орки— замшевым трусикам.