Сибирские огни, 1926, № 5 — 6

238 * е . титов. ---------------------------------------------------------------------- ------------ 1 -----:---------------- мых и убийственных делах». Первые переселенцы принесли с собой традиции земледельца и дивную архитектуру двухэтажных домов, которые сейчас до­ живают свой длинный век в Ироконе. Такие дома еще бытуют в Олонецкой губернии, в Северном Озерном крае России. Верхнеангарцы неохотно говорят о разбойном прошлом своих пред­ ков, но молодежь с удовольствием поет острожные песни,— тоскливые и пре­ красные. Впрочем, воровская поэзия цветет в Забайкалье повсеместно. Рядом с. вымиранием старинной проголосной песни, полной силой живет песня убийц, карманных ¡воров, налетчиков, грохарей и скокарщиков. При чем эта аван­ тюрная лирика, используя законы старинного голосоведения, широко утили­ зирует городские мотивчики, оперетку, цыганский романс... Рядом с древней острожной песней: «Далеко в стране Иркуцкой, Между скал и крутых гор» поют на мотив вальса «Две собачки» кошмарную резиньяцию: «Не выпытывай, не выспрашивай, Что творится в душе воровской. Седни штопорка, завтри грохарка, А потом на мокрицу пойшел». В Ангарске я записал куплеты, привезенные партизанами из Влади­ востока : «Отец скончался мой в тюрьме, В цепях и под надзором, Родила меня мать на свет В канаве под забором»... Пищалки, молодые девушки в Нижнеангарских рыбоделах, распласты­ вая в три приема омуля, пели с большим азартом: «Во Полтаве я родился, В Крым проклятый жить попал, Заключил любовь с девченкой, И пошел я рисковать. Рискованьице сгубило, Занимался воровством» и т. д. Что в этом крае осталось от традиции и выучки великого племени зе ­ мледельцев? Лошадь, корова, доисторическая соха— да вот, пожалуй, и все. А даль­ ше начинает мир совершенно особый, не умещающийся ни в одну из суще­ ствующих схем хозяйственной эволюции. Русская изба*) покрыта лиственничным корьем, совершенно гак же, как юрта тунгуса, когда он переходит от кочевого образа жизни к оседлому. А в этой избе заинтересованный наблюдатель обнаруживает сложный ассор­ тимент домашнего тунгусского быта. Русскому ничего не надо было придумывать, когда он, покинув озера родных раздолий, попал в эту суровую альпийскую страну. Ее январская изо­ терма уходит в Обскую губу, пересекает Новую Землю, потом, прихватив острова Земли Франца Иосифа, огибает южную вершину гренландского тре­ угольника и, минуя северную Канаду, Колондайк, втыкается в Анадырскую *) Русское слово изба, как известно, параллельно немецкому stube— комната и английскому stove печь, камин. А все эти три слова ведут свою родовую от исланд­ ского stofa— теплая комната, в которой нет печки, температура ее поддерживается так же, как в т ун гу сск ой юрте: огнем по средине жилища. Таким образом, русский крестьянин живет в печке, внутри которой построена и зба — русская печка.