Сибирские огни, 1926, № 5 — 6

тежно. Шел, не оглядываясь. И потому не заметил он кого-то, кто по его сле­ ду, осторожно отступая и хоронясь в под’ездах, прошел вместе с ним этот привычный путь. Домой Синявский вернулся не скоро. Он был озабочен, но бодр и дея­ телен. С аппетитом напился вместе с отцом чаю. До вечера послонялся по квартире. Посвистал, помурлыкал песенку, повалялся на постели. Вечером суетливо приоделся и, когда причесывал волосы, гребешок вздрагивал в его руках. Когда мать зажгла огонь, отмечая этим, что день кончился, Синявский вышел на улицу. Он твердо запомнил адрес, куда шел, и в переплете улиц ско­ ро разыскал нужный дом. Он оглядел его и, взявшись за кольцо калитки,, вдруг почувствовал неожиданную оторопь. Но, стряхнув ее с себя, он повер­ нул кольцо, калитка раскрылась, и он вошел. Маленькая собаченка подкатилась с лаем ему под ноги. Он крикнул на нее и остановился. На лай и его крик из каких-то дверей вышел лохматый человек, отозвал собаку, спросил: — Кого надо? — Мне в квартиру Максимова. — Это какого такого Максимова?— подозрительно переспросил лохма­ тый и надвинулся на Синявского. — Да во флигеле тут живет. В квартире номер три. — Та-ак!—многозначительно протянул лохматый.— А ежели я полицию позову? А? Как это тебе понравится? Синявский забеспокоился, подумал: «испортит еще все дело, дурак!» и громко ответил: — Почему полицию? Не понимаю! , — Не понимаешь?— еще более придвинулся к нему лохматый, вгляды­ ваясь в лицо. А по пустым квартирам шуровать, понимаешь?.. Не, брат, на стрелянных попал! Мы, брат, эту повадку знаем. Лети, лети, голубчик! Ну!.. Синявского обдало жаром. — Постой!— сказал он.—Ты не думай ничего плохого. Вот у меня адрес сюда приятелем дан. Вот! Он сунул руку в карман, вытащил бумажку. — Видишь, записано. Ошибка, значит, вышла. Ей-богу, ошибка. Лохматый засмеялся. — Уж куда лучше— ошибка. Разве приятелей ищут в квартерах, ко ­ торые в ремонте?.. Лети-ка ты лучше скорее! Не хочу рук об тебе марать!.. Он толкнул Синявского. Синявский выскочил за калитку.' Калитка, брякнув кольцом, захлопнулась. Собаченка за калиткой залилась лаем. Синявский прошел квартал, остановился, снял шляпу, вытер вспотевший лоб. Вечер был прохладный, сентябрь веял осенними вздохами, а крупные капли пота катились по лбу. Синявский пошел дальше, его охватила слабость. Он что-то понял. И чем больше понимал, тем тяжелее наваливалась на него слабость. Не замечая, как и куда он идет, он быстро шел, почти бежал, не разбирая пути, сталкиваясь с прохожими, безвольно сворачивая из улицы в улицу, из переулка в переулок. Домой пришел он обессиленный. Крадучись от родителей, проскользнул в свою комнату, упал на постель, зарылся головой в подушку. И, чтобы ни­ кто не слышал, плача, кусал наволочку... Под утро пришли и арестовали. Без обыска, без всякой лишней жан­ дармской возни.