Сибирские огни, 1926, № 5 — 6

II. Д о р о г а . ...А их против воли и волны и бури, Мча по кипящему морю, несут далеко от любезных... Илиада Гомера. В 7 часов утра назначена посадка. На сходнях три таможенных до­ смотрщика «о т работы в мыле» с злобными лицами остервенело набрасыва­ ются на тех счастливцев, которые, как изжеванная виноградная кожура, вы­ плевываются вперед ревущей толпой. А надо вырваться поскорее, чтобы занять места. Работая локтями, на­ пираю. Выбрасываюсь вперед. Досмотрщик встряхивает тощий чемоданчик— нет ли спирту, и вот по борту, через какие-то канаты, перила, тросы, бочки и просто неопределенную деревянную рухлядь, завалившую весь пароход, про­ бираюсь в носовой трюм. Известно, что такое трюм. Через дыру, оставшуюся от двух незаложен­ ных досок, по изуродованной, избитой, скользкой лестнице без перил (все лестницы «трапы», видно, рассчитаны на опытных «марсовых», а не на бере­ говой люд...) почти кубарем скатываюсь на бочки. Дыра угрюмая и мрачная, люков нет, удобств никаких. Это—-третий класс. Увы! Если говорить о «третьем классе» камчатского рейса, невольно придешь к выводу— к классу третьему пароходские заправилы относятся, как к своему классовому врагу... Вначале при моем приходе пустая, вся внутренность трюма постепенно , аполнилась бегающим, кричащим, разношерстным рабочим людом, разлив­ шимся по всем закоулкам и заполнившим всякую щель. В духоте, темноте, тесноте, вони смешанного букета прелой соломы, 1 нилой рыбы и керосину— специфического запаха, каждого добропорядочно- !о трюма— нам предстояло провести две недели. Наконец, к часу дня последний гудок. Пароход медленно отваливает от пристани, переполненной провожающими. — Петя, купи маме того же; в большой коробке... — Иван Семеныч!.. Как? Да, да, в передний перегрузите, задний под солью... — Ленька! Я те дам на канаты лазить... Все равно не увидишь, она ушла... — Катька, смотри же... К чертовой... —• Аааа... Оооо.... Долго еще гудит и колышится пестрая красочная масса, вспененная туманным маревом машущих платочков... ( Заунывно взревев, увеличивает ход наше временное пристанище... Человеку сухопутному дело кажется простым— отвалил и пошел... Дзинь-дзинь... «Малый»... Седовласый капитан с равнодушной важностью похаживает на мостике. —• Сколько? — Пдлтораа... Клади на борт... — На румбе...— Еще градус остал­ ся...— На румбе-ее... Ползет черепашьим шагом пароход, сворачивая ежеминутно. Суетливо бегает юркий, помощник с мостика на вышку с какой-то блестящей металли­ ческой штучкой, «штурманский ученик» влип в компас, протяжно грохочет сиповатая октава невидимого рулевого...