Сибирские огни, 1926, № 5 — 6

Нс» достоинства уже превышаю? недостатки. И прогресс— улучшения несомненны. Устроиться на работу «промысловым рабочим»— надо пройти «вербо­ вочное бюро», осуществляющее контроль, своего рода, от союза пищевиков. Материальные условия явно не блестящи. При сезонной работе 42 руб. в месяц на своих харчах, труд тяжелый, двухнедельный проезд на пароходе в условиях, малейшие удобства далеко «не предусматривающих», работа в во­ де, в сырости, жизнь где-то на краю света, в изгнании в лучшее время года— все это могло бы не слишком способствовать чрезмерному наплыву же­ лающих. Но безработица охватила своими мертвыми руками и эту отрасль »руда. Имеющиеся сейчас привычные кадры опытных рабочих, рыбаков-спе- цов, оказываются слишком многочисленными... В «вербовочном бюро» многочисленные унылые фигуры неудачников в невероятных профессиональных костюмах— не даром есть поговорка: «мокрый охотник и сухой рыбак являют печальное зрелище». — А что, товарищ, кого записывают? (В углу какая-то толчея). — Проходи, проходи, все своих. Посторонних не берут. Много вас гут, всяких... Угрюмый, недоброжелательный взгляд. Несловоохотливы чающие... Безработица. Весело пробегает рябой детина, коротконогий, сморщенный и мятый, как копченая селедка. т—- Эй, Ванюха, в холуи нанялся? Чашки барам таскаешь?— Язвит под­ выпивший крепыш, заросший до глаз, с огромной самокруткой, торчащей из рыжих зарослей, как кол из куста. Блаженная улыбка искомкала корявую образину парня в крошечный сморщенный комочек. Он весь переполнен радостью—попал на работу, хотя ответ его и звучит укоризненно. — Гляди, Пашка, не доведет тебя до добра твоя неуважительность! Вот Пал Палычу снова нагрубил... Мохнатый Пашка мгновенно воспламеняется. — Плевал я в рыло твоему Пал Палычу! Это тебе, холую, без мыла не пролезть! А я, брат, старый икрянщик... Да меня давеча X. из Окаро во как упрашивал! «Пашка, грит, иди ко мне— чего хошь проси, два ста рублев. не жаль, потому, мол, рука у тебя счастливая...» Ей-ей не вру... Цалковый на водку подарил... — Ври больше... ■— Я вру? Хто, я вру?!.. Ах ты... — Эх-хе... Мне бы тольки туды добраться... А там — на золото. . В двадцатом за зиму на три тыщи накорябал... Опять же соболь... Сиплый, мощный голос. Огромная, рваная фигура.. На лице, еще не ста­ ром, суровая таежная жизнь, лишения, бешеные страсти наложили неумоли­ мой рукой глубокие борозды— письмена темного прошлого. — Главное, браток, харч был бы... Харч никудышный—зарез нашему брату, миляга... — Ну, пошел! Харч, харч... Ишь, рыло выкормил... А мы привышны— цельный день на лыжах за стаканом спирту. Да, прошли времена, когда хищнически уничтожаемая рыба могла слу­ жить средством быстрого обогащения... Азартные игроки судьбы, таежные волки—грезят золотом и соболем..