Сибирские огни, 1926, № 5 — 6

...Утром Ивана усаживали на извозчика. Была преддневная зябкости. Серые улицы дремали, закрыв отяжелевшие ставни. Ротмистр хмуро засте­ гивал легкую шинель и раздраженно отдавал последние распоряжения Са­ фарову. Иван поднял воротник летнего пальто и глубоко засунул руки в кар­ маны. — Вези, брат,— сказал он извозчику, вскарабкиваясь в пролетку,— по­ живее! Надо, брат, немного отдохнуть... V. ■ Спичечная коробка, легкая и хрупкая, плохо хоронит в себе звуки: спички в ней постукивают глухой мягкой дробью. Спичечную коробку поста­ вили на уголок, и холеные пальцы с отшлифованными ногтями быстро вертят ее, бесцельно и ненужно. — Я вам советую подумать, молодой человек,— благодушно, благоже­ лательно, мягко и бархатно льется голос.— Ваше счастье, что вы попали ко мне. Я не хочу относиться к вам формально, только как к преступнику. Я понимаю вашу молодость. Все мы были молоды. Да, да!.. И вам нужно лишь перестать упорствовать. Перестать упорствовать, молодой человек!.. Молодой человек сидит неловко в твердом, но удобном кресле. Он гля­ дит в угол кабинета, туда, где возле какой-то двери, на высокой круглой тум­ бе, легко вознесся чугунный всадник. Молодому человеку вовсе не интересен этот неподвижный, на одном месте скачущий всадник. Но какое-то чувство тянет глаза в этот угол, подальше от серых глаз, тщательно, упорно и без передыху щупающих, ищущих, отыскивающих, узнающих. И пряча глаза от допрашивающего, молодой человек упорствует. — Я не скажу,— говорит он с трудом, с усилием...— я не скажу больше ничего... Я не знаю нисколько про эт о т сверток, который вы где-то нашли... Сверток здесь сбоку на столе. Газетная бумага разодрана, развернулась, из нее вылезли пачки плотной бумаги, черные тоненькие книжки и запачкан­ ные фиолетовой и черной краской плоские печати — круглые, четырех­ угольные. Оставляя спичечную коробку, пальцы ротмистра тянутся к свертку и осторожно ухватывают чистый паспортный бланк. — Вот это называется— техника, паспортное бюро. И пахнет это го­ диками четырьмя каторги. Понимаете!.. И ко всему прочему— нам все, реши­ тельно все известно. Неясны только детали. Вы могли бы нам помочь закон­ чить скорее следствие. Вы отказываетесь,— жаль. Очень жаль. Ротмистр сокрушенно покачивает головой и слегка вздыхает: — Оччень жаль... Придется делу дать официальное направление. Что же, сами виноваты. И откидываясь на спинку кресла, ротмистр стряхивает со своего лица остатки добродушия и любезности и металлически, по-военному, кричит: — Адамов! Увести!.. Тоненький звон шпор вползает в кабинет, за этим звоном тянется жан­ дарм. Вырастает в дверях. Ждет. — Позвольте...— нерешительно говорит молодой человек,— позвольте... Я не понимаю, чего вы хотите от меня... Вы скажите ясно... в чем дело?.. — Адамов! Обождать!.. Голос чуть-чуть мягче, и пальцы снова тянутся к шуршащей, гремящей коробке: