Сибирские огни, 1926, № 4

Глубокие тени мерцающих глаз — Два омута черных на тихих озерах . Я знаю, что тот , кто еще не погас, Потопит в них страсти трепещущий ворох. Туманов степных кружевной кипяток Дымился в бурьянах. . . И было похоже, Что темновишневый и сладостный сок Горел под шафранной и жаркою кожей. И знойные ветры, песков горячей, Срывали луну с голубого причала... Она водопадами горных ключей Звенящей косою и станом качала. О, как расскажу я твою красоту? Струн нежных и тихих здесь — знаю — не надо. Я видел, как люди вязали к хвосту Коня, окроваеленного конокрада. Но тот, кто молчал под петлей и н о ж о м— • Лишь крепче сожмет наболевшие скулы... Аркан оборвался и черным ужем Цеплялся з а высохшие саксаулы. Жизнь снова вернулась. .. И долог был взгляд На звезды и темь: как поверить такому? Тебя вспоминая теперь, конокрад, Я тоже смотрюсь в зачарованный омут! Ты в небо смотрел после боли и ран И грезил, как я, возвращенной страною. .. Натянутый телом удящий аркан Мне был бы для песни жестокой струною. Тебе не понять незнакомых речей? Но скрыть ли в траве бушевание пала? Недаром и ты водопадом ключей Расшитой косою и грудью качала! Сергей Марков.