Сибирские огни, 1926, № 4

спрашивал, не будет ли по поводу доклада каких-либо вопросов со стороны слушателей. — Поздно. Спектакль и так запоздал... Примаем... благодарим и боль­ ше ничего. Пересаживались, гудели, смеялись. В дырку занавеса беспрестанно про­ совывались чьи-то загримированные, встревоженные физиономии. Войдя в залу, сразу не заметить Андрея Саввича Петунина нельзя было Стройный, подбористый, в щегольском коричневом френче и галифе, в безуко­ ризненных лаковых сапогах, он стоял опершись на рояль, бережно вытянув раненую под Ишимом ногу. Тонкое, горбоносое лицо с яркими, карими глазами и браво зачесанными набок кудрями улыбалось насмешливо и покровитель­ ственно. Внимание зала явно обращено было на Петунина; он знал это и при­ нимал поклонение, как нечто должное, но уже значительно надоевшее. Ясно видел, как в перерыв к нему подвигались мужчины и женщины, стараясь как- нибудь попасть в поле его зрения... Выдерживал паузу и тогда уже кое на кого обращал внимание, а остальным, жестко, самодовольно улыбаясь, предоставлял продолжать заискивающе улыбаться и топтаться на месте. Хозяйка одного из дальних хуторов, приехавшая по своим делам в Хол- мищи, не найдя места в задних рядах, вздумала было занять половину красного бархатного диванчика. Сию же секунду десяток добровольческих голосов за ­ шипел, предостерегающе зашишикал: «Что вы. Куда садитесь! Это место Андрея Саввича и его супруги». Игнатий Гаврилович был в нескольких шагах от Петунина, как вдруг разыгралась неожиданная сцена. На бархатный диванчик уже села жена Пету­ нина—молодая, красивая женщина с тревожно-блестящими глазами, в шелко­ вом платье, лаковых туфлях, обвешенная цепочками, ожерельями, украшенная брошкой в виде букета цветов и толстым дутым браслетом. Петунин, не ви­ давший или делавший вид, что не видит Игнатия Гавриловича, пошел к своему месту вместе с маленькой вертлявой некрасивой учительницей, все время сто­ явшей рядом с ним. — Анна! Уступишь место Лизавете Дмитриевне. Сама сядешь сбоку. Епанчев, товарищ (младший милиционер, сидевший поодаль, встрепенулся), раздобудь ей стулик. Анна подняла по очереди глаза на мужа, на вертляво, попрежнему, улы­ бавшуюся учительницу. — Я места... не уступлю. Голос звучал хрипло, как будто подавляя собой волны негодования и гне­ ва, кипевших в груди. — С ума сошла! Тебе говорят! — Я дома ребенка оставила... — Не ерунди. При чем тут ребенок? — При всем. Ребенок при всем. Гневный вопросительный взгляд впился в лицо учительницы. Та упорно не уходила, вздернула плечом, прищурилась... — Напрасно нервничаете. После первого антракта я уступлю вам место Нам с Андреем Саввичем необходимо переговорить о деле... Вы понимаете: о деле. Зал- заколебался и поплыл в глазах Анны, как в тумане. Нестерпимая, ло­ мящая боль стиснула грудь, десны, колени; ноги не держали тела; куда-то влекли его. И если не дать исхода разрывающей все внутренности боли, то з а ­ дохнешься, не вынесешь...