Сибирские огни, 1926, № 4

Старик сделал вид, что чешет в затылке, узенькие живые глазки за­ блестели насмешливо-весело... — Я их не хаю. Не плохи они... но, видишь ли, понятие не то... Знать надо эти народы... — Особый подход, что ли? — Ну не шкунь, Игнатий. Конечно, особый. И тут не в одних словах подход... тут, брат, йадо выгоду показать... Как я... уже сорока годов с лиш­ ним, в 17 году, Ленина услыхал. В левых эсерах я был. Ну, он мне глаза ра­ зодрал. И ничем, как только одним здравым рассуждением. Вот, думаю, вы­ ложил. Вот разжевал. Вот я и боюсь, как бы чего... — Да ведь ты: устал... Отдохни... — Ну, чего там. Сдохнем—отдохнем. Я так думаю, как бы, этак, к а ­ кая у нас в уисполкоме кампания, во всем бы уезде... Вот бы мы его поднес­ ли бы на блюде на погляденье всему миру. А то был я на всесоюзном нынче, ге ьытерпело сердце, говорю: «Товарищи, да что же это газеты все печаль­ ные да печальные факты... Чуть было поговорки своей любимой не вклеил... Нам, дескать, это уже обидно, скучно нам от такого чтения. Вы нам посвет­ лее чего давайте: ведь есть же оно... Никуда не делось. Ты о страховом-то деле материал подбираешь?—Игнатий Гаврилович утвердительно кивнул го­ ловой.—А мне вот желательно об иностранном устройстве поговорить. Сын мне тут кое-чего по книжкам да газетам наковырял. У нас как разговор, то все: вы жили при царизме так, при царизме этак, при царизме... Любил, мать твою, курицу... А вот как крестьянство живет в других странах сейчас и что из этого выходит? Вот он где корень-то... Вот это привести в рассуждение. — А где встретимся? — Да ко мне за... Ах, мать твою, курицу, да я почти до базара с то­ бой пропер. III. Ким сделал плаксивые губки, заворочался. Нина засмеялась. Эти оби­ женные губки вызывали в ней восторг. — Что с вами, товарищ... о? Неужели? Ну, подождите обижаться, мы вас устроим. Пока еще мало умелыми руками поднимала карячащиеся ноженки, мы­ ла, вытирала, присыпала, заворачивала хитро, как учили в больнице, в две пеленки. Ким совсем раскричался. Молоко капало у Нины из левой груди;, оттого, что спешила, дело не ладилось. Наконец, все пришло в порядок; мать и сын успокоились... Ребенок давно уже перестал сосать; ротик с насосанным пузырьком на верхней губе остался полуоткрытым; на крошечном личике разлился безмя­ тежный покой. У гладких выпуклых век, недавно еще совсем голых, высы­ пали тонкие, редкие реснички. Нина глядела на них с улыбкой, с радостным, смешливым удивлением. «Но... некогда, некогда. Только еще развела свое домашнее дело в кухне... Что-то такое было неприятное. Да. Игнат. Hv, это она кончит. Дедушка... Почему так скоро уехал дедушка? Разве ей трудно было за ним ухаживать? Он столько видел, перенес, он такой, такой настоя­ щий! Большевик с 1903 года. У кого еще есть такой дедушка? Завтра же с утра она пойдет к нему в больницу. Почему он такой стал? Такой злю­ щий?». Нинель поставила на плиту суп, принялась з а прерванную стирку. Ра­ ботала быстрыми, точными движениями. Бессознательное ощущение молодо­