Сибирские огни, 1926, № 4

Стеша, круглая, перекатывалась по канцелярии, а бабы жались к сте­ нам так, что середина была пустой, и стыдно было женщинам выйти на сере­ дину и там, поджав левую руку в бок, развернуться неслыханной прытью бабьего языка. За юбками баб глаза мужиков высмотрят: бабы в волость и мужики— кто через заборы, кто через плетни, кто через ворота— высмотрели баб и одиночками ковыляли на площадь и в дверях волисполкома одним глазом по­ сматривали на баб, и мужик, знаток, передавал: — Комиссар требовал. Дело не спроста. Я в городе слышал, коммуни­ сты хочут жениться, высматривают баб, может, и сдися потому созвали на­ ших баб. Выбирать, которая поосанистей, посытей, да по подстатистей. За- фискуют и баб. Шептали бабы, шептали и мужики, и шепот их плыл улицами деревни. — ...Шел мужик по берегу, нашел мужик топор. Да-да-да. Шулунды- булынды. Шел мужик по берегу, нашел мужик топор, шулунды-булынды,— шагал Федор Петрович к волисполкому и в плечо с ним Екимко-Бог и рас­ певал: — Шел мужик по берегу, нашел мужик топор—шулунды-булынды. Да-да-да. Шулунды-булынды... Не приостанавливая быстроты, шел Федор Петрович по площади, про­ шел мимо толпившихся мужиков, вошел в канцелярию, где бабы жались по углам и где Стеша стукала кулаками в стол, посылая сторожа за волпредом. — Шел мужик по берегу, нашел мужик топор,— напевал Екимко-Бог... Три телеги накрутили добром Фомы Толкача: ящики, шубы, овчины, кожи, хомуты и на придачу три мерина в телегах; прыгал вокруг возов фин­ агент и покрикивал на понятых мужиков: — Подвязать веревкой. Подтянуть. Шлея опустилась. Эй, ты, поддер­ жи сундук. Итого по описи рублей на пятьсот. Плуг прикрепить. А Фома— хозяин не плох. Фома стоял у амбара и вил длинную веревку из мочалы и не смотрел на воза, не слушал скрипа телег и стука складываемого скарба и только пе­ ред о т ’ездом подошел к телеге и свитую веревку подвязал вниз; финагент крикнул: «отчаливать!». Фома остановился. — Ты, товарищ, обопнись ненамного. У этой телеги подмог не подвя­ зан. А тяжело. Ищо на ухабе и сдас. Может, там кому хозяйственному попа­ дет. Ты уж обопнись. Был мерин маленький, а челка ниже ноздрей, а ноги поставит—земле тошно. Тронулся меринок первым и за воротами заржал, и на ржанье то выскочила баба Фомы, заголосила: — Похоронили, повезли. И глаза мои не видят солнышка. И не выне­ сти, не перенести моему сердечушку,—меринок в остановке у ворот оставил горячий кал, и баба загорелась радостью, в решето собирая кал: — Не без добрых людей. Ан и воротится вдруг. Фома Толкач шагал за возами грузно, тяжело, и виделось Фоме, что шагает он по полю, по жнитву, и на его телегах снопы: поле большое, сухое, трещины, ухабы, и снопы валятся с телег и как упадет в трещину—и нет снопа. Когда воза под’ехали к волисполкому, мужики сгрудились к возам, и шел от мужиков шепот, который плыл в улицы. Волпред утром сидел под сараем на высоком чурбаке, обделывая гра­ бельные головки, и сторож волисполкома ему под у х о :