Сибирские огни, 1926, № 4

пы, запыхавшийся и раскрасневшийся от волнения, протискался к столу Ва­ нятка: — Товарищи!—зазвенел он поверх матерщины:—за всех не скажу, но есть промеж нас ра з ’едающая ржа, именуемая контра... Товарищи!—з а ­ орал он еще громче, ковырнув кулаком воздух . . А Петро Алексеевич ткнул ему между ног пальцем и прошипел внятно: — Штаны-те застегни, бесстыжай! На сходку пришел, а скворешню не припер. Аратырь!.. И десятки мужицких глаз уткнулись на Ванькины ноги: — Ах-ха-ха!—покатилось по сходу. Ванька сбитый, растерянный, дрожащими пальцами рылся в пуговицах штанов. А позади его уже вынырнул на бревно Петро Алексеевич и поднял палец: — Жив был— их был, а помер—нам препоручили. Приедет Ять, опять мужика потянут... — Говори прямо!—орали общинники. — Дак, вот, я и говорю... Помочь Данил...к...хе...—поперхнулся он, будто не решался договорить горевшую в мозгах мысль. Но мужики ее чуяли, только не знали, куда она клонит. — Все, чтобы начисто!... — Х-ма! Чего чище-то? Ну, сгорел Данило? Нужно ему от нас? Нуж­ но. Даниле от нас, а нам вроде от Данилы. За Николушку-то надо кому от ­ вечать, али нет? Голова у вас беспонятная. Дивовались мужики, руками разводили, злобились: — Портки он для тя что ли снимет? А Прокл, как укушенный, в лоб себя хлопнул: — Забыл, окаянная сила! В район-от ужо приехали. Цельна комиссия с городу. Хо-хо, делов теперь будет! Племянник ко мне набегал, ну, так и сказывал, что, мол^де, люди сурьезные и все с портфельями, а не так, чтобы... — А не брешешь? — Да провалиться мне на этом месте! Да ежели!.. — Кого записал Ять—готовься... — Ого-о! — Куда готовится-то? Трогали мы кого? — А не трогали, так бы и не записали. Значит, трогали... Записанные матерились, махали на ветер кулаками, а делать не знали что, и в душе каждый раздумывал только о своей шкуре. — Хлеб с нас брал?—подзуживал Петро Алексеевич:—брал! Скот наш в разверстку сгонял городским? Сгонял! А сейчас должен он нам службу со­ служить... — Должен!—гукали, ничего не понимая, мужики. А потом вгляделись в Петра: рука у него на Данилушкином плече ле­ жала, глаза—мыши серые—рыск!., рыск!—Тогда не по себе стало и с берега вдруг придвинулась Николушкина могила и ятно пахнул на всех ее запах. Инстинктивно оглянулись на реку. А Петро похихикивал: — Следует, ай нет ублаготворить упокойника? Товарищ за товарища, ну, ему и легче в могиле-ти будет. А?.. Как, Данилушка, думаешь?.. Данило ахнул, поднялся, но рука Петра силой удержала его на месте. Минута проковыляла медленная, как старик на костылях. Мир... — Ты? а...а...