Сибирские огни, 1926, № 4

— Сам в город поеду, товарищи!.. Постановленье только дайте!.. За ячейку тоже напишу!.. — Благо, ячейки всего—Данило да ты— два сапога в смятку... Тьфу!.. Председатель, улучив минуту, вытолкнул его из круга: — Иди, парень! Нет, ты уж иди... Главное дело начальство оно... Сми­ ренность начальству нужна... Иди с богом... Ванька пришел домой как раз после ссоры Дормидона с дочерью. В дверях светелки валялся Дормидонов ремень, а сам он стоял над ним, пощипывая сизую бородку. Ванька по этим пощипываниям почувствовал не­ ладное и с любопытством ожидал, что будет дальше. Сел к столу, отрезал от каравая ломоть ситного и, густо посолив его, принялся есть, сдабривая хлеб зеленым луком. — Та-ак!—крякнул Дормидон:—дочь учить политикам тебя я не най- мовал. Та-ак!.. Хлебец здорово оплетаешь?.. От ’елась змея на груди. Может еще что удумаешь? Вижу, губа у тебя не дура.— Закусил губами бороду, плю­ нул:—слышишь?.. Не обрыбится тебе!.. Так и знай!.. Собственными руками задушу Маньку, а тебе не дам. Осенью замуж выдам... Хошь, так приходи на свадьбу, отказу не будет. Не в ту сторону уду закинул, паря, не уклюнет. — А ежели да уклюнет?— не вытерпел Ванька и повернул к нему кровью налившееся лицо. — Что-о!—поддался к столу Дормидон. Ванька молча отодвинул хлеб и тоже поднялся из-за лавки. — Ты не блуди, дядя,—сказал он, когда Дормидонов сжатый кулак с силой опустился на стол:— я тебя не боюсь. Руки у меня тоже не девичьи, да и характером не поддамся. Давно ты меня прогнать задумал, так w говори, чем про всякие дела разговоры разводить. Дормидон трясся мелкой злобной дрожью. — Лихоманка, видать, у тебя,—с притворным участием сказал, ему Ванька:— хины бы тебе испить... — Дьявол!— хрипел Дормидон:—уходи. Ныне же уходи!.. — И уйду,— серьезно согласился парень:— денег мне припаси, поддевку обещанную... Ну, а свое что, то уж я сам сготовлю попозднейши. Свернул самокрутку, выкурил, перекинулся с ноги на ногу, встал и по­ шел к двери. — А-а-а-у!.. Остановился. Голос походил на Манькин. Прислушался. Крик повто­ рился еще: — А-а-а-у!.. Ва...ня-я!.. • От крика пахнуло лесным, мудрым. Тишина стала от крика напря­ женнее. — О-го-о-о!— отозвался Ванька. — О...о...— грузно шевельнулся лес, и Ванька только сейчас заметил, какой он волнующий и жуткий—это т лес, в быстро надвинувшихся сумерках думающий свои зеленые думы. — Ждала я тебя, ждала,—откуда-то из кустов застрекотал Манькин голос:—все глазоньки проглядела, хотела домой уходить. А он вон где!.. Рядом!..