Сибирские огни, 1926, № 4

— Ну-у!.. — Вот те и ну. Куда мне иё гумагу-ту? Тьфу! Бабка сердитая уходила в избу. Поверх всего об’явилась в головах мужиков большая растерянность от проповеди с двух сторон. Первая проповедь была от батюшки—отца Ивана. — Николушка, православные, не простой труп,—сказал он, поднимая перст свой к небу:—то знамение свыше, и кто имеет уши, тот зря имя пу­ щай не хлапает. Вся,—^говорит,—Россия трупами произросла. И лежат те тру­ пы по'всем городам и селениям, начиная от града Москвы и вплоть до нашей Кузмкнки, с вышереченным служителем диавола, бывшим рабом бога живаго, Николаем, который к тому же и от власти своей не упокоен, как последняя собака. Пугал отец Иван мужиков, что выходят они караулить утопленника, всякими страстями и грехом смертным так рачительно, что молодайка одна недоноска сбросила и господу душу отдала, а другая к бабке-повитухе при­ бежала и потребовала, чтобы та и з ’яла из нее ребенка, потому все одно на всех страсть приходит, так, чем ему после мучиться, лучше уж сразу... После батюшки Петро выступил,— по иному подходу: — Коммунисты,—говорит,—нарочно все подстроили, подпоили его и в реку спихнули, чтобы нам головы закрутить. Была, говорит, к ним из города про то секретная бумага, но они ее от мужиков кроют, чтобы самим под суд не попасть. Учредили мужики за Данилой надзор и пробовали осторожно в разго­ ворах про бумагу городскую выведать, но неудачно, только Данилу да бабу его Фроську вконец испугали—вз’елась после этого на Данилу Фроська так, что и терпежу никакого нет: — Уходи из коммуны, чтобы твоего духу в ней не было. И без комму­ ны голодом сидим. Комму-на!.. Тьфу!.. Ваньку, когда тот к Даниле заглянул, чуть взашей не выгнала: — Не дам мужика своего на всякую непотребь сомущать... Уходи... Данило молчал, только вздыхал крепко. — Остыл ты,—с горечью сказал ему Ванятка:—самая сейчас партей- ная работа на такой раз. — Да, остыл,—ухнул Данило:—остыл... И ты остынешь... Муки-то нет боле у меня, а мужики не дают. Сам знаешь, жизнь моя какая... Ванька, однако, духом не падал, юрким постреленком меж мужиков шмыгал, слушал, вынюхивал, соображал чего-то, на ладонь прикладывал и, однажды, с резонным видом заявил Маньке: — Жизнь деревенскую на инакий лад переменить мы должны. Просве­ щение народу навести. Нардом, как в прежние годы, откроем, а тебя артист­ кой. Вот, это ладно будет! Мне бы только мужиков из-под Ятя выручить, а та-ам... Х-хо!.. Всех завлеку тактикой!.. — А отец, Вань? Рази он даст?.. Не дозволит он мне. Ни в жизнь! — Про отца забудь. Это тебе вроде стажа будет. Потому, если со мной спуталась, какой тебе там отец?—Дисциплина!.. Эх, непонятливые вы, дев­ ки... Дикие... — Непонятливые,—соглашалась Манька и робко про себя думала: шу­ тит или всерьез все это говорит ей парень. Ванька ей книгу дал, прознва-