Сибирские огни, 1926, № 4

около литерлтуры. 143 Но не подошло ни одно, ибо вся тетрадь была сплошной и вопиющей ба­ нальностью. Автор недоумевал: — А что же в них неправильного? Все на своем месте. Число слогов даже цифрами подсчитывал, чтобы не сбиться. Можно хоть сейчас проверить. Это было лет 15 тому назад, когда в поэзии преобладали правильные ритмы строгого академического стиха. А вот другой случай, прошлого года. Тоже молодой человек, только бо­ лее демократического и бойкого вида. И тоже тетрадь стихов, страниц этак в 20. Хаос фраз, набор слов, безобразная растрепанность мыслей, ритмов, рифм. Обилие восклицательных знаков и многоточий. Очень обижен остался юноша отказом и, комкая в карман тетрадку, сердито ворчал: — Нынче все так пишут. Возьмите Маяковского... Нынче стих свободный. До революции страстью к писательству страдала почти исключительно интеллигенция. Редко-редко забредет в редакцию рабочий, еще реже крестья­ нин; робко, смущенно подаст стихи «под Никитина или Сурикова» или сумбур­ ную неудобочитаемую прозу. После революции в литературу прет народ: рабочие, крестьяне, красно­ армейцы, кустари, рабфаковцы. Прут густо, напористо, подчас—с нахрапом. Как сказал мне один красноармеец из крестьян: — Теперь наш черед, сотни лет молчали. После векового молчания—напор естественный и законный. И далеко не безрезультатный. В карявых, замусоленных, порой жирных от пота и грязи рукописях зо ­ лотые крупицы попадаются не реже, чем раньше в чистых интеллигентских тетрадочках. Но основная беда—та же: «писателем быть легко». Красноармеец, вернувшись из отпуска, принес мне для прочтения пять пьес: «Обманщик-граф», «Пролетарское счастье или потерянный червонец», «За власть советов» и др. Пьесы были неграмотны и безнадежны, автор же горделиво заявил: — Все в две недели написал! — Почему же так поторопились? — Да я вовсе не торопился, уж так вышло. Стих такой нашел. — Но ведь хорошие пьесы пишутся годами'. —1 Годами-то всякий сумеет, а вот в две недели 5 штук попробуйте на­ строчить! Замечания о пьесе— прямые и суровые—он выслушал так, как больной выслушивает советы врача, которому явно не доверяет: внешне—почтительно, с легкой полуснисходительной—полуиронической улыбкой. Рецепт, мол, про­ писывай, а лекарство твое все равно з а окошко выброшу. Заводской рабочий. Написал полурассказ-полувоспитание о периоде разрухи и мешочничества. Очень просил напечатать. Главный довод такой: — Тут все правда. Получив отказ , спросил обиженно и раздраженно: — Значит, правду печатать нельзя? /