Сибирские огни, 1926, № 4

классовый враг. Только молодости до этого дела мало. Статью и ухватью Вань­ ка не хуже кого. Маньке—мордочке ее круглой, глазкам лазоревым, русым косам, а утрами от росы пепельным—в самую пору. А что любил Ванька книж­ ки политические читать, так это даже очень интересно: нет-нет, да и скажет такое, что от другого парня во-век не услыхать. Притяженье у Маньки к нему получилось по всем статьям, только получилось оно наперекор отеческим тай­ ным мечтаньям. — Возьму к девке жениха какого с небольшим достатком, в дом себе припущу, хозяйства прибавлю. Разворотим земелюшки угу-у... Я ведь тоже в роде коммуны хочу. Только с богом—без бога мужику никуды... Зря раззуживал мечтанья свои Дормидон: дело явилось такое, что вся деревня от ахов да охов животики кушаками подтянула, ну... — словом, зда-а-равеннейшая заковыка... О том, что начальник милиции по Ваняткиному наговору в кулаки Дор- мидона записал, узнал Дормидон от дружка своего Петра и, как ушел тот, при­ звал парня на кухню. — Донес на меня? — Пошто доносить,—покривился Ванятка:—что кулак ты, то и курицам твоим ведомо... Дормидон глазом по нему резнул, налился глаз кровью, губы шевельну­ лись, ус заходил.—У-ух!— скрипнул зуб. И судьба Ванькина после того ре­ шилась. Одна у Дормидона забота встала: на молотилку поставить некого. На всю деревню молотилок больше ни у кого нет, и обращенье с ней ведомо хо­ рошо только Ваньке. Правда, Данило, когда-то кузнечивший, мороковал не­ много, но не кланяться же ему!—на место товарища, пожалуй, и не встанет. Сам Дормидон на работу машинную не выходил, брезговал: от дьявола, гово­ рит, машина произошла,—и держал ее только ради дохода. Шутка ли, по два рубля с сотни снопов мужики платили да з а лошадей, да... На этом и хозяйство свое строил Дормидон. Сам только пашню пахал, никому, даже Ваньке, не до­ верял землю да еще за скотиной ходил. Земли сеял немного, но возделывал ее старательно, хоть и придерживался разных старинных примет и поверий: — Не помешает оно... Землица к себе ласку любит... Встарь люди, плю­ нуть на землю не смели зря. Вот она и родила, матушка,—говаривал Дормидон, поблескивая из-под сизых бровей круглым галочьим глазом, окидывая им по раздолью степи... Впрочем, может от степи и началось все. Недаром про широкую грудь ее мужиками говорилось так: — Раздобрела она бедовая, мать ее бог любил... Иде ее есть конец, иде ей положено зачинаться... И про пашню по степи ходили присказы: баба, мол, холстом ее вымеряла, запнулась, пала, да и душеньку господу отдала. Есть в городе у землемера инструмент такой—астролябия, да за морем телушка— полушка, а рубль пе­ ревозу... И выходило от этого, что целой семьей загон картошки по дню сади­ ли. Пока до Ракитов доехали—от села 25 верст—да распряглись, да по рус­ скому обычаю вздремнули, да после сна почесались, а там, глянь, и дня, что от вчерашнего коровая ломоть. Бежит время... — Степь, она матушка широкая, грудастая, да мужик, знать, ей па­ сынок... Да еще самогонка.