Сибирские огни, 1926, № 1 — 2

стьгим. — Заидэ, Зоя, жизнь! Я прилечу к тебе через океан. Через волны и ьолны! Японец записывал автоматическим пером свои дневные впечатления. ПЬ договору с «Асахи», он должен был получить за свои очерки особый гонорар. Он писал о том, что обед в России (эти изумительные «щи»!) стоит вдвое дешевле, чем в Японии и, следовательно, будет весьма патриотично, если русские жиры поплывут навстречу японским шелкам и японской дешевке. Ибо тогда те, кто любят носить русские рубахи и приветствовать друг-друга бурлящим и жарким словом «товарищ», станут гораздо спокойнее. Он писал также о том, какие эти русские— чудаки: они живут, например, теснее япон­ цев, а для маленьких птиц строят специальные домики, которые называются «скворешницы»... За открытым окном, бесшумно очертив силуэты берез и лип, вспых­ нула зарница. Тогда японец отложил работу и постоял у окна. Он вспомнил свою несравненную родину, водопады и ночи, достал альбомчик, где на облож­ ке были колючие лапы криптомерий и пушистые, ка к сон, обезьянки и вда­ ли— конечно— и море, и парус, и Фузи-Яма, набросал «хоку». Лет лучекрылой птицы К тяжкой вернется земле. Ночь. Тишина зарницы. Он разделся, выключил ток. Лежа, он долго смотрел в темноту, в его глазах плыли цветные хлопья:— хризантемы, яркие пояса женщин, синие рубины океана и пена волн... И рядом, за стеной, пилоту Броне®у всю ночь снились женщины и вол­ ны. Он открыл глаза. В белой пене легкого платья качнулись круглые бедра. Рядом— за белыми лучами—белая дверь. Подмигнул закинутый крючок. Ве­ роника стояла наклонившись, опираясь голой рукой на его подушку. Он не смотрел в лицо. За вырезом платья волны грудей и темная, ка к несхлынувший еще сон, тропа. О т нее чадило страстью. Женщина старалась болтать, ка к будто все было, к а к всегда. — «Вы соня»... — «Вот я пришла, а вы спите»...— «Стыдно-стыдно»,— но в голосе ее нестерпимо кричала чуть-слышная жар­ кая хрипота. Эрмий легко, легче желанья, протянул руку. Выше чулка скольз­ нуло тело. Женщина шептала: «Что вы делаете»...— «Не надо», и не сопро­ тивлялась. И было бешено странно, от хмеля и радости, оттого, что все, о чем невыносимо было мечтать в дни, когда счастье нужнее хлеба, так невыно­ симо просто. Она сидела, разглаживая складки платья, пухлые пальцы перебирали шпильки, пуховку, зеркальце. Все было, ка к всегда. В дверь постучали. В ко ­ ридоре топтался шоффер. Авиаторы его «угостили» за ночную гоньбу, он успел опохмелиться, говорил пьяно, что стучал к ним, но они послали его «в одно место»— ка к быть? Эрмий заглянул в номер брата. Ш рэк и Андрей спада, об­ нявшись, на полу,— для прохлады. Здесь же, на диване, спал Начмилдрозд. Гар- монист печально допивал из липких стаканов, сидел без рубахи и, раскрыв рыбий глаз на голубую ясность неба, тихонечко потягивал тальянку— ... Сошью кофту красную. Вставлю грудь атласную. Пертерпела пернесла Славушку напрасную .. Подошел Венцек, свистнул. Мускулы под кожей Эрмия нехорошо горе- Ли. Он сказал: