Сибирские огни, 1926, № 1 — 2

Кунь-Коргэн напряженно смотрел на девицу рядом: ничего,—не боится. Нестерпимо, ка к небо, взревел Каан-Кэрэдэ, сдвинулся. Мчится, словно гра­ неная стрела, мир. Какой бег у Каан-Кэрэдэ! Ровнее лучшего иноходца! Дым пошел от корня его головы, будто искры посыпались: летит, летит! Вдруг тю- галился на бок. Закружилась земля, ка к в миг страшного экстаза, ужас бездны внизу. А волшебница рядом— смеется. Значит— ничего. Опять летит прямо, высоко. Смотрит Кунь-Коргэн— рукой подать: священная тайга, белок Ял- Менгку,— центр Существующего. Поднял ладони, помолился... Выше, в цар­ ство Улыеня, мчит Каан-Кэрэдэ. Облака внизу, словно караван белых вер­ блюдов. Закружились снежные голубые вершины. Велик Хан-Алтай! Могуч конь! Выше! Кажется Кунь-Коргэну: семь дней камлает он семи светлым бурханам, идет к основанию трех небес. Под синей ясностью клубятся, расцве­ тают облака. И вот— уже не облака, а белая береза— Бай-Каин. У Бай-Каин стоит белая жертвенная лошадь, привязана к Бай-Каин серебряным поводом. Вдруг черная сила рванула кверху, Кунь-Коргэн упал лицом в колени, летит— летит в рот ада. Каменный пик внизу, к а к железный тополь без сучь­ ев. Взглянул Кунь-Коргэн на волшебницу: испугалась! кричит!.. Гремит, ка к небо, Каан-Кэрэдэ, нет в нем опоры, пустой воздух хватают руки, холод пол­ зет снизу. Закричал Кунь-Коргэн, закричал Иван Иваныч, закричал парнишка. А в переднем окошечке— голова летучего наездника: смеется! И вот опять летит ровно. Очнулся Кунь-Коргэн, смеется. Смеется Иван Иванович, смеется LUapa- най, смеется девица. Только не слышно: огромен, ка к небо, кри к Каан-Кэрэдэ! Летит— вертит золотым клювом... Но вот— тише рев. Ближе земля. Легким дымом растаяла Бай-Каин и с нею жертвенный конь. Смотрит Кунь-Коргэн: вот его Катунь, вот его Акмал, вот его юрта— меньше опрокинутой чашки для аракы. Забил Каан-Кэрэдэ копытами о земь, остановился. Кунь-Коргэн глубоко вздохнул. Кунь-Коргэн вышел оглушенный, идет, не видя, пьяный, хоть аракы, терпкого кисловатого вина вовсе не пил,— а лицо спокойно. — До Бай-Каин поднялись,— говорит. — Бай-Каин, Бай-Каин,— летит говор. Иван Иванович долго не уходил, рылся за пазухой, бурчал: «Постой,, постой». Достал двугривенный и сунул пилоту. — На, табарищ! Эрмий вздумал обидеться. — Дурак, ты, Ермошка,—сказал Андрей:— На чай что-ли тебе дают? Это в пользу, Авиахима! Ивану Ивановичу т у т же нацепили значок. — Ну, ка к? Не страшно?— спросил Бочаров. — Рази другие ка к, я ничево. — Голова не кружилась? — Голова что кружится! Ничево. Вот боялся мысок заденет. Ну, ничево. Ш ибко хорошо! Узкие глаза азиата, ка к черный огонь. Зоя говорила, задыхаясь, точно от бега. — Вы читали «Золотой Клюв»?.. Каан-Кэрэдэ,— двуглавый орел на­ сильника с золотым клювом, белый царь!.. И вот... вы понимаете... в первый раз— чудо!.. Ну ка к, ну ка к это скажешь?! Ведь вы, не замечая, свершили ве­ ликую революцию... Да— революцию!